Менестрель исполнил несколько весёлых песен и закончил выступление «Воинской походной».
— Сбирайся, воин в путь,
В дальнюю дорогу,
Но вернуться не забудь
К отчему порогу.
Курсанты и весь зал вместе с ними дружно подхватили припев:
— Ать-два, ать-два, вперёд
Ать-два, удача ждёт.
Возвращаясь в академию, орки, Ровена и Дирк горланили эту песню, ставшую армейским гимном и для Имбора, и для Степного Каганата. Эрика и Земляника, не знающие слов, присоединялись во время припева.
Около башни общежития, курсантов встретил Ортен, на чью долю выпало дежурство. Он слегка поморщился, но промолчал. Ровена, осмелевшая от выпитой кружки эля, братья всё-таки не уследили, приотстала от друзей и подошла к орку своей мечты вплотную.
— Ты великолепен в форме! — воскликнула она. — Пообещай, что на практике будешь мне позировать. Пожалуйста!
Получив растерянный кивок, художница сладко зевнула, прислонилась к Ортену и закрыла глаза. Дальнейшее ощущалось смутно. Сильные руки, ласковое ворчание и лёгкий, почти невесомый поцелуй. Проснувшись утром в своей постели, Ровена сладко потянулась и, стараясь не шуметь, Эрика всё ещё спала, направилась в купальню. То, что в комнату её принёс Ортен, художница помнила чётко, а вот поцеловал орк её на самом деле, или это причуды собственной фантазии, Ровена понять так и не смогла.
Глава двадцатая. Размолвка
Работа над иллюзиями и картинами для будущей выставки захватила Ровену. Захватила настолько, что даже любовные волнения отступили на задний план. Воодушевление художницы передалось и всем её моделям. И курсанты, и наставники старались продемонстрировать лучшие навыки, наградой становился восхищённый свет голубых глаз Мастера иллюзий. В такие моменты всем казалось — к ним снизошла фея, щедро одаривающая своим волшебством.
Про портреты личные Ровена тоже не забыла. Плату за них художница не брала. Тогда курсанты нашли другой способ выразить благодарность: дарили девушке разные необходимые для творчества мелочи, сладости и цветы. Не отставал от подопечных и комендант крепости. Ему очень понравился портрет иллюзия, на которой энергичный толстячок выглядел бравым воякой. В итоге утеплённую форму Ровена получила раньше всех, да и сапожками обзавелась не обычными, а командорскими. Такими щеголяли лишь преподавательницы.
Марвин дер Молл, хоть и отменил дополнительные занятия, на обязательных не отказывал себе в удовольствии лишний раз подойти к Ровене. Приобнять, показывая приём, взять за руку. Художница тоже ценила эти мгновения, чувствуя окутывающую её нежность. Но вот того незабываемого ощущения, что они только вдвоём на всём свете больше не возникало. Да и как ему было возникнуть под девятью пристальными взглядами?