Чтобы Аня не делала, Юра просто был сильнее нее. Или злей. А, может, она просто устала…
Но когда раздался сухой треск рвущегося сарафана и одна из его рук, что до этого с остервенением оставляла на ее теле синяки, нырнула под порванный подол, Аня почувствовала новый прилив сил. Лягнув пару раз воздух, она все-таки смогла попасть в его пах. Юра взвыл, неудачно дернулся, попытался встать… Но поскользнулся на сползшем с кровати на пол бархатном покрывале, и с грохотом растянулся.
Впрочем, шум от его падения ни шел ни в какое сравнение с грохотом выбитой входной двери.
«Ну надо же! Получилось!» — иронично и не очень удачно пошутил внутренний голос, пока Аня, лежа на кровати и придерживая руками подол, смотрела на вбегающих под аккомпанемент Юриного мата в квартиру охранников.
Игорь (Вик)
После того, как он ушел от Ани, самым сложным было — не вспоминать о ней и постоянно одергивать себя, удерживая от всего сразу. А хотелось и написать, и позвонить, и приехать… Просто ради мифической надежды на то, чтобы узнать, что она больше не будет мечтать сбежать от него на край света. Или куда она там собиралась после увольнения с отеля?
Да только Вик понимал, что ничего еще не исправлено и не решено. А то, что еще несколько дней назад между ними все было совсем иначе? Так он и сам хорошо знал, как все в жизни может поменяться всего за пару секунд. И поменяться, при этом, безвозвратно.
Так что написать Ане он, может, и мог. Например, о том, что охрана предупреждена, как он и обещал. Или то, что она может обращаться к нему по любому вопросу. Ну, или о том, что когда София вечером зашла к нему в кабинет и поинтересовалась, куда он дел ее сестру, то Вик честно сообщил своей помощнице адрес личной квартиры.
Так что предлогов для того, чтобы напомнить о себе Ане, ему хватало. Но он так и не придумал, как ему при этом называть ее. «Солнышко»? Но это больше было не уместно. По имени-отчеству? А от такого официоза коробило уже его самого.
Но была и еще одна веская причина его молчания. Куда более веская, чем все прочее.
Вик боялся ее ответа.
Не смертельно, если на любое его сообщение Аня просто скажет равнодушное «спасибо». А что, если в ее тоне будет звучать отторжение? Или от голоса снова будет веять ледяной вежливостью? Да и от ее «Игорь Андреевич» у него просто сводило зубы…
Вик просто чертовски боялся, что то, что толком еще даже не началось, но что он так страстно желал и предвкушал, потеряно для него навсегда. И где-то в глубине души, наверное, даже, признавался себе в этом страхе. Поэтому не мог отпустить ее от себя, а хотел сперва исправить все, что только было можно.