На самом деле я не знала, прошлое ли это. Но мысль билась в голове испуганным воробушком, и сопротивляться я ей не могла.
Если допустить, на секунду всего лишь, что в Морге я могу встретить Изена…
Гаррет смотрел на меня внимательно, вдумчиво.
В Морге я еще могу встретить тень Изена. Интересно, тень тоже больна, как он сам? Тоже может в любой момент провалиться в сон?
Но что он искал в Морге?
И как с ним связан призрак в старом особняке? И связан ли? Или это домыслы, сплетни, слухи, и мне пора научиться отличать правду от того, что за нее выдают?..
— Идем…
Я отмахнулась от назойливых мыслей, скачущих, будто кузнечики.
Санитар уже уехал на лифте, и мы, держась за стены, проскользнули по залитому светом коридору на лестницу. Она извивалась кругами по всей башне — узкая, каменная и страшно старая. Свет от небольших настенных ламп падал неравномерно, и мы скакали по теням, чутко прислушиваясь, не послышится ли чужой шепот. Но подъем хранил молчание.
Пустые потолки в Колыбели возвышались достаточно, чтобы мы обошли башню по кругу два раза, прежде чем попасть на второй этаж.
Мимо нас, за стеной, прогрохотал лифт, крутя канаты, и замер на первом этаже. Мы остановились, но шепота больше не услышали.
И Колыбель затихла — я совершенно неожиданно это заметила. Она замолчала — совсем. Никаких больше вздохов не проносилось по воздуху призрачным ветром, ни плача, ни крика.
Только наше надсадное дыхание и шорохи шагов.
Но Гаррет шел впереди, и мне показалось неудобным заговаривать об этом сейчас. Возможно, в кабинете Петтихью.
Мысли об этом показались мне сладостными. Внутри псевдоразумной, темной, кишащей кошмарами лечебницы, фамилия давно погибшего доктора отозвалась в голове музыкой. Она была знакомой, так же, как и фамилия его пациента, она была из другого мира — теплого, светлого, не пугающего.
Мне вдруг показалось, что мы находимся в Колыбели целую вечность.
И честно признаться, за всеми резкими перепадами настроения я перестала верить, что мы выберемся.
Мы просто будем ходить туда-сюда, преследуя то одну, то другую цель, пока в конце концов не сядем отдохнуть, да так и останемся. Доверять таким мыслям было глупо, ведь я помнила, что несколько минут назад была уверена в своих силах — насколько уверена в них обычно, — а до этого мой разум поглотило какое-то странное видение, а еще прежде — истерика.
Лестница закончилась Гарретовой спиной и его недовольным возгласом, когда я в нее уткнулась, не успев вовремя остановиться.
Коридор, освещенный холодным электрическим светом, был пуст и тих, и я смотрела на него, не веря своим глазам.