— Сколько мы здесь пробыли? Ты уже оброс — посмотри, — я прикоснулась к его худой щеке. — Когда мы сюда входили, ты был выбрит.
— Ну раз я не подметаю пол бородой, то все не так плохо, — напряженно улыбнулся он и потряс свою сумку.
Старые бумаги посыпались из нее, и мы замерли. По плечам, где совсем недавно были теплые руки Гаррета, побежали мурашки.
Значит…
— Мы там… были? — прошептала я.
— Видимо.
* * *
Злость, ничем не сдерживаемая, необъяснимая, затапливала разум.
— Иди за мной, — спокойно сказала я Гаррету, и он поднялся на ноги, не задав ни одного вопроса.
Когда нужные нам бумаги рассыпались по холодному полу, я вдруг почувствовала, что с меня хватит загадок, Колыбели и пустоты вокруг.
Вестибюль я прошла не таясь, коридор, лестница, коридорчик и наконец тот самый камин, повергший меня в ужас в самом начале.
— Выпусти нас отсюда, — прошипела я, чувствуя, что еще немного — и я перестану себя контролировать. — Немедленно, иначе…
Сгусток огня ударился о стену чуть выше, и на нас пахнуло жаром.
Колыбель безмолвствовала, но я уже ничего не боялась. Несколько месяцев назад Артемус справился с Бонхардом точно так же — силой и страхом. У всех существ есть инстинкт самосохранения, и Колыбель Шейлбридж не должна была быть исключением. Если она живая — а она живая — не должна.
— Слышишь? Выпусти, иначе я разберу тебя по кирпичику!
Еще один удар, и я поняла, что стою одна — Гаррет отошел от меня, бледный и уставший.
Визгливо и злобно хлопнула дверь вдалеке, закачалась старая люстра и обдала нас градом хрустальных камешков.
— Выпусти!
Огонь, повинуясь моей руке, поглотил страшный сгусток тьмы в камине, и нас оглушил пронзительный визг. Кривясь, я заткнула уши, но это не слишком помогло, крик придавливал к полу, заставлял ежиться и выворачиваться.
— Заткнись и выпусти! — рявкнула я, не в силах перекричать Колыбель.
Огонь снова задел тьму в камине, и крик стал пронзительнее, тоньше, невыносимей.
— Хватит, — попросил Гаррет одними губами и оттащил меня дальше по коридору.
А он корчился в судорогах, сжимался то в одной точке, то в другой, искривлялся, не теряя при этом ни одного камня.
— Я ее ненавижу!
— Хватит, я сказал! Видишь, что происходит?
Я почти не слышала его, трясясь от злости и ярости. Невыносимый крик, куда как реальнее, чем все прежние, будоражил кровь, вызывал агрессию, и я еле сдержалась, чтобы не ударить Гаррета. Просто потому, что мне этого хотелось.
Вместо Гаррета огонь снова нашел свою цель, несмотря ни на что, и Колыбель потряс страшный грохот, звериный вой, налившаяся кровью тьма в камине, и я поняла, что еще немного и…