— Ты должна поесть!
Я закатила глаза и снова уткнулась в историю болезни.
Но там больше ничего не было. Похоже, в Колыбели Шейлбридж либо было плохо с документами, либо Гаррет схватил черновик.
Вопросов возникло много. К докторам, к Гаррету, к самому Изену, но задавать их было некому — Гаррет покинул меня, стоило нам войти в черту города, а остальные были давным-давно мертвы.
— Похлебку или омлет? — терпеливая Донна сменила тактику и тон.
— Курить хочу, — злорадно призналась я.
И тут же получила полотенцем по голове.
— Энни!
— Донна, отстань, — попросила я. — Мне сейчас не до еды.
— Но ты видела свои глаза?!
— Видела, ничего страшного. Лучше скажи, что такое нарколепсия.
— Вот поешь, тогда и скажу!
Да чтоб ее Малыш сожрал…
— Не хочу я есть! — зарычала я. — Или скажи что такое нарколепсия, или оставь меня в покое!
Она злобно фыркнула, развернулась и ушла, громко хлопнув дверью.
Я проводила ее ошеломленным взглядом.
Обиделась.
Интересно, кому из нас двоих двадцать шесть — мне или ей? Иногда казалось, что ей…
«Во время очередного приступа нарколепсии персонал задержал больного в Морге».
Название совершенно непонятное. И если предположить, что нарколепсия, вечная бессонница и — что? какой-нибудь лунатизм? — одна и та же болезнь, то больной, скорее всего, в какие-то моменты себя не контролирует и может быть опасен. В зависимости от личности. Но не контролирующий себя Хранитель — это страшно.
Скрипнула входная дверь, и на пороге показался усталый Мафусаил. Скинув с себя плащ, он укоризненно посмотрел на меня.
— Она ведь заботится о тебе. Неужели так сложно съесть жалкую тарелку супа?
Мне стало стыдно.
— Я больше так не буду. Но есть мне и правда не хочется.
Он очень трепетно относился к Донне и каждую обиду, что ей причиняли, выдуманную или нет — неважно, принимал близко к сердцу.
Я вздохнула.
— Я попрошу у нее прощения, обещаю. Просто она очень не вовремя решила меня покормить.
Он молча прошел в кухню, аккуратно поставил сумку в кресло и налил себе воды.
— Мафусаил!
Я поднялась со стула и подскочила, обняв его.
— Обещаю, в следующий раз я буду терпеливее. Ну не сердись на меня, — сказала я, прижимаясь лицом к его спине.
Он вздохнул и повернулся ко мне.
— Меня ты никогда не просила оставить тебя в покое.
— Тебя я люблю, — возразила я, целуя его морщинистую щеку.
— Не подлизывайся, — не выдержав, рассмеялся он. — И отцепись от меня, вчера только обнимались, а ты снова лезешь.
— Ладно-ладно, — я улыбнулась. — Хорошо, что ты пришел, кстати, у меня как раз куча вопросов.
История болезни перекочевала со стола в руки Мафусаила.