— Я жалею, — он шагнул к Николь, — что вступился за тебя. Меня не должно было быть на Собрании Высших, я в жизни не участвовал в этом цирке! Я заскочил в Совет только, чтобы напомнить, что я еще жив, именно в тот момент, когда тебя волокли два урода, связанную и накачанную наркотой. У тебя слюни до пола тянулись! Ты понимаешь, что я мог приехать на день позже, или, наоборот, раньше? И ты бы истекла кровью в руках Амедея, который почему-то тоже тебя пожалел, когда ты сунула свой любопытный носик в чужое дело.
— Я хотела вернуть твоему другу бумажник! — девушка недовольно скривилась
— Почему, — он схватил ее за горловину платья, — бессмертные и жестокие уроды тебя пожалели, Николь? Что в тебе такого особенного, что я, не раздумывая, взял на себя обязательства перед другими Высшими? И почему я сейчас распинаюсь перед тобой, когда мог неплохо тобой пообедать? А? Что с тобой не так?
— Наверное, — девушка сверкнула глазами и съехидничала, — вы, как в тупых женских романчиках про вампиров, влюбились в меня с первого взгляда! А я должна томно вздыхать и обязательно страдать муками выбора — жгучий и властный брюнет или загадочный и отстраненный блондин? Ну, я даже не знаю, кого сделать своим избранником и с кем жить долго и счастливо!
— Что ты несешь? — прорычал Августино ей в лицо.
— Да я без понятия, — Николь дернулась, — почему ты пожалел меня! И лучше бы я сдохла от клыков Амедея, чем потом давилась твоим членом в машине! Ты-то сам хоть раз в жизни запихивал в рот такую дубинку?
— Нет, золотце — мужчина прищурился и приблизил лицо к Николь, — я предпочитаю запихивать свою дубинку в чужие рты, слушать сдавленные всхлипы и чувствовать на головке спазмы истерзанной глотки. Непередаваемые ощущения.
Николь заскрипела зубами и зло впилась в ехидные губы, судорожно расстегивая непослушную ширинку Августино. Она юркнула замерзшей рукой в брюки мужчины и с тихим стоном обхватила его член за основание, слегка сдавливая его пальцами. Николь требовательно повалила Августино на траву, задрала неудобную юбку и оседлала охнувшего мужчину, впустив его в себя до самых яичек. Вожделение отодвинуло на задний план тупую боль внизу живота, и подчинило Николь, которая со звериной страстью овладела вампиром. Девушка запрокинула голову, не желая смотреть на Августино, который вцепился в ее бедра, и самозабвенно отдалась бушующему потоку черного желания. Николь была буквально заполнена естеством вампира, и это ноющее ощущение растягивающихся внутренних мышц подхлестывало ее резко подниматься и вжиматься в пах мужчину. Яростный крик истеричного оргазма Николь спугнул в траве полевку, которая с писком умчалась прочь.