— Это краска.
— Краска? — изумился Слава.
— Да. Решил начать заниматься живописью.
— Неожиданно, — заметил Ермолаев и прошел в гостиную, которая буквально за несколько часов превратилась в мастерскую. Пол был застелен прозрачной пленкой, везде стояли ведра, банки с красками, постелены газеты, на которых были разбросаны разных размеров и цветов кисти. В центре всего этого «великолепия» возвышался мольберт, на котором был изображен темный лес, написанный отвратительными масками черной краской.
— Ну как? — спросил Иван Сергеевич.
В эту минуту каждый человек подумал бы: стоит ли говорить правду? С одной стороны не хочешь обидеть, а с другой, если деду не сказать, что художник из него отвратительный его может и занести, он станет малевать ужасные пейзажи с чудовищной скоростью, и не дай боже, понесет их на рынок.
— Я не разбираюсь в этом, — обтекаемо ответил Ермолаев. — Может у кого-нибудь еще спросить. По- моему очень необычно.
— Думаешь? — спросил Иван Сергеевич.
— Уверен, — твердо сказал Слава и положил руку ему на плечо.
— Ну, раз ты уверен, то ладно.
— Кстати, а что у нас на обед? — спросил Слава, собираясь подняться к себе в комнату.
— Макароны, — кратко ответил дед. — Пенсия через две недели только.
Ермолаев протяжно вздохнул. Да, лишние деньги бы им не помешали…
У каждого в своем доме есть одно любимое больше чем все место. Где можно запереться и не думать ни о чем. Такое место было и у Славы. В минуты, когда ему было особенно грустно, он поднимался на чердак дома, где и обустроил свою комнату. Тихий, маленький уголок. Что может быть лучше? Пожалуй, только гамак рядом с яблоневым деревом. Бывает летом лежишь на гамаке и грызешь яблоки, а солнце тебе прямо палит в глаза. Но минус этого гамака заключался в том, что зимой на нем не полежишь, холодно все-таки. А чердак был единственным местом для уединения в холодные зимние вечера. Слава садился на ступеньки и начинал писать. Да именно писать свои будущие романы. За эту страсть дед часто сравнивал его с матерью и говорил, что Слава пошел в нее. Но удивительный факт, взяв обычную шариковую ручку и листок бумаги, он становился совершенно другим человеком. В нем не было той замкнутости, неуклюжести и какой-то нелепости в его внешнем виде. Он уверенно писал строчки на бумаге, выводил усердно каждую буковку и чувствовал, что к нему приходит энергия свыше. Может это и называется талант? Слава не знал. Однако знал совершенно точно, что ни одно свое произведение он не закончит. Ему всегда что-то да не достает. Писал в восьмом классе книгу про древних скифов, не дотянул знаний истории оказалась маловато. Писал приключенческий роман, но как оказалось, что бы интересно писать, нужно интересно жить.… И в школе перо он никогда не брал, а то чего доброго засмеют еще. И его мечта так и останется мечтой. Он же не Москаль и удача не сыпется ему прямо в руки. И если бы Ермолаеву удалось бы, хоть на секундочку заглянуть в будущее возможно бы он так не рассуждал. А пока Слава и предположить не мог, что ждет его впереди…