Влада подошла к окну и посмотрела на город. Снова она в той комнате, где все началось, снова она в отчаянии, снова она брошена на произвол судьбы. Но вот только сейчас ей намного хуже. Тогда она была напугана, унижена, загнана в угол, но не сломлена, наполнена надеждой и светом, силами для борьбы. Теперь в ней были только пустота и темнота…
Через день Мария Павловна пришла снова, вся заплаканная, разбитая. Влада, конечно же, заметила это состояние и с невольным мандражем стала расспрашивать, что случилось. Она боялась, что причина слез соотечественницы– еще одна смерть… Вернее, Его смерть… Того, чьи чувства она так рьяно отвергала, кого она так старалась ненавидеть и презирать, но кем в душе восхищалась, к кому тянулась за защитой и толикой тепла… Мария Павловна действительно плакала о потере, только иного рода. Уже завтра ее сын должен был переехать из их дома вместе с Каримом на новую локацию– более удобную для совершения боевых вылазок. Дескать, стратегически здесь находиться было уже неудобно. Женщина плакала о том, что теперь не сможет подкармливать своего сыночка домашней едой, латать его форму, подшивать отрывающиеся пуговицы на камуфляже… Она тоже жила в иллюзиях, своих иллюзиях, в своем мире. И в этом мире ей казалось, что молодого, идущего напропалую солдата может уберечь от бесславного конца ее искренняя, теплая, материнская любовь…
А еще Влада узнала от нее, что к Кариму должна была приехать Малика… Женщина бросила это вскользь, не задумавшись. Впрочем, она никогда не церемонилась с выдачей информации.
– Что будет со мной?– робко поинтересовалась Влада. Больше спрашивать было не у кого. Карим к ней не приходил.
Та лишь махнула рукой.
– Да что будет, говорила же я тебе. Наиграется и бросит. Вот так– то оно и вышло. Малика к нему едет в новый дом. А ты останешься здесь, со мной… Нас тут трое будет женщин. И кого– то из ребят оставят с нами, чтобы охранял. Думаю, вот– вот тебя освободят… Вон, переговоры вроде какие– то ведутся. Слышала, что накануне раненных из полевого госпиталя с доктором Аделем передали Красному Кресту… Глядишь, и тебя передадут… Какой еще от тебя толк? Я– то что, мое место здесь, это мой дом. Останусь, пока победа не будет за нами… Лишь бы ребятки целехонькие были…
– И Халу передали?– с какой– то отчаянной надеждой произнесла Влада.
– Халу? Кто такая Хала? Не знаю,– пожала плечами Мария Павловна,– но если кто из раненых, то да. Никого не оставили. Карим сказал, что это балласт.
Непроизвольно слезы брызнули из глаз девушки. Но на этот раз слезы благодарности. Значит, он ее услышал, значит, выполнил– таки свою просьбу, сделал своей последний подарок ей…Вот таким он был, Карим Диб, диким, импульсивным, большим, устрашающим, грозным и добросердечным… И как бы она хотела его полюбить, пускай и невзаимно, пускай и сейчас, с опозданием, когда ему ее любовь больше не нужна. Но сердце– коварная вещь. И это сердце упорно ныло о предательстве того, кто был этой любви не достоин…