Он снова и снова прокручивал в голове их сегодняшний диалог. Он боялся спугнуть ее, боялся напугать нахрапом. «Такая некрасивая я тебе не нравлюсь?»– крутились в голове ее слова… Некрасивая….Знала бы эта дурочка, что в этот момент он хотел ее больше, чем когда– либо, хотя казалось, больше уже нельзя. Какое– то странное чувство заботы и жалости, так давно ставшее ему чуждым в этих суровых условиях, буквально разрывали сердце, и без того бьющееся рядом с ней со скоростью полета самолета. Он думал, что это пройдет, как наваждение. Чувства остынут, особенно сублимированные его приехавшей пассией, но этого не происходило…Он хотел только Владу…А теперь она с ним флиртовала…Неужели все изменилось, и она хочет его так же, как он ее? Неужели нужно было всего лишь подставить свой бок под выстрел, заслонив ее, чтобы в ее сердце попала не чужая пуля, а любовь к нему. Или же это просто игра, очередная хитрая уловка? Он хотел это знать, но боялся, что снова просчитается…Он брал ее силой– и чувствовал себя проигравшим. Пытался завоевать ее расположение– и снова проигрыш…Равнодушный игнор– и на душе так, словно он неудачник…Все было как– то сложно в его отношениях к этой девушке… И эти ее объятия, эта теплота и мягкость губ на его руке… Карим был возбужден, снова это досадное чувство неудовлетворенности, которое он постоянно испытывал в ее присутствии…
***
От вороха мыслей его отвлекла шумная суета снаружи комнаты. Дверь с силой распахнулась, пропуская внутрь женские крики.
– Пошли вон, я его жена!– на пороге была Малика, явно пререкающаяся с кем– то из прислужниц, получивших приказ никого к нему не пускать.
Увидев Карима, она вздернула нос и с силой захлопнула за собой дверь.
– Что все это значит? Почему я совершенно случайно узнаю, что ты ранен? Почему меня не пускают к тебе, я твоя жена, не забыл?! Почему вообще ты здесь, а не в доме, где оставил меня одну, в нашей холодной постели!
Ее голос с каждой фразой поднимался все выше и выше на октаву, перейдя под конец в истеричный визг.
Карим устало закрыл глаза. Он не хотел ругаться.
– Малика, зачем ты пришла?
– Зачем пришла?! Ты в своем уме вообще?! Я твоя жена!!!
Он впервые смотрел на эту женщину совершенно другими глазами. Теперь она казалась ему постаревшей и несвежей. Раньше их разница в возрасте так не бросалась в глаза, по крайней мере, ему. Его почему– то не влекли больше ее пышные формы. Эти сочные, вызывающие даже в закрытой одежде, груди казались вульгарными…Они почему– то начали напоминать ему переспелые помидоры. Груди, которые он так любил. Которые его так возбуждали…Волосы были слишком жесткими, а от нататуированных бровей попросту воротило. Она не была страшной. Она была обычной. Обычной арабкой… К сожалению, при всей своей цветущей молодости, они редко сохраняют свежесть уже к тридцати, если не начинают активно прибегать к пластическим операциям. И вот так получается, что одни к тридцати превращаются в клонированных мумий, а другие– в обычных теток. Она становилась теткой. Ему было обидно, смешно и горько одновременно. Он уже принял для себя решение… В тот день он отпускал часть себя, ибо с его любовью к ней уходила и частица его…Карима, который был сильнее, популярнее и самоувереннее…Совсем не того Карима, который появился с приходом Влады…