Прости, мама.
– Завтра мы вознесем благодарственные молитвы богам! – отец вернул самообладание. Вскинул голову, воздел руки к луне, серебряному лику Селены. – Бывает ли такое, чтобы смертный летал на Пегасе? Если герой приходит, все бывает! Я устрою великое жертвоприношение! Великий пир! Люди, радуйтесь: герой пришел. Мой сын…
Толпа ответила таким ревом, что кружи сейчас над нами Пегас – навернулся бы с небес на землю. Точно вам говорю, упал бы. Скажете, не бывает?
Если герой приходит, все бывает.
– Выпьем? – спросил отец.
Я кивнул.
Выпили. Я пил, не разбавляя, отец разбавлял на треть. Он уже был слегка под хмельком. Меня хмель не брал. В сердце пел полет на Пегасе, вино омывало его, бессильное навредить, приглушить, подмыть корни. Так морская вода не имеет силы подмыть основание береговой скалы – и лишь разбивается об утес, бежит назад клочьями пены.
– Мой сын, – сказал отец. – Взнуздал Пегаса.
Я содрогнулся. С недавних пор слово «взнуздал» будило во мне великий ужас.
– Летал в небе, – отец не заметил моей дрожи. Он был счастлив и пьян. Сейчас Главк Эфирский выглядел старше своих лет. – Мой сын. Помнишь, как ты спросил меня: «Папа, а на лошадях по-другому ездить можно?» Я не понял, а ты объяснил: «Ну, не на колеснице.» Если бы кто-нибудь сказал мне в тот момент… Выпьем?
Я кивнул.
– Мой сын.
– Да, отец.
– Ты всегда был моим сыном. Всегда будешь. Знаешь?
– Знаю, отец.
Смог бы я назвать отцом Посейдона, доведись нам встретиться? Не уверен. Главка я называл отцом легко, произнося слово раньше, чем вспоминал его смысл. Я сделал бы это, даже если бы мне отрезали бы язык. Есть вещи, которые происходят сами собой.
Мы сидели в мегароне: темном, пустом. Я на скамеечке, отец на краю возвышения, где стоял его трон. После дворцовых залов Аргоса и Ликии наш мегарон казался мне маленьким, тесным, уютным. Перед тем, как выпить очередную чашу, мы плескали на пол долю богов. Не знаю, кого из олимпийцев я восхвалял, благодарил. Гермия? Он направил меня к Афине. Афину? Она дала мне уздечку. С другой стороны, богиня не произнесла ни слова лжи. «Уздечка сама знает, что ей делать, – сказала Афина. – Твое дело – сократить расстояние между тобой и Пегасом, чтобы уздечка почуяла и смогла дотянуться… Зови Пегаса и держи уздечку. Это все, что от тебя требуется.» Честные слова. Я сделал все, что от меня требовалось. А потом, кажется, сделал то, чего не требовалось.
Что же я сделал? Я ли сделал это?!
«Награда превзойдет твои самые смелые ожидания,» – пообещала Афина. Я летал на Пегасе. Вернувшись, я не стал запирать его в конюшне. Можно ли запереть свободу? Закрыв глаза, я продолжал видеть глазами Пегаса. Сидя на скамье, летел там, где сейчас летел он. Знал: если позову, он вернется. Это ли не награда? Разве она не превзошла мои самые смелые ожидания? Разве Афина не сказала чистую правду?!