Тяжела ты, правда богов.
Я плескал из чаши их долю, стараясь не задумываться. Это было легко. Вероятно, я лгал себе, когда говорил, что хмель меня не берет.
– Отец, – спросил я. – Ты видел Таната?
– Бога смерти? – Главк хрипло рассмеялся. – Я жив, значит, не видел.
– Танат три года сидел в нашем подвале. На цепи у дедушки. Дедушка никогда не водил тебя посмотреть на Таната?
– Водил, – голос отца дрогнул. – Говорил, это пойдет мне на пользу. Сам он спускался к Танату так часто, что мы беспокоились. Задерживался подолгу, наверное, беседовал. Я ходил с ним к Танату трижды.
– Дедушка брал факел?
– Да.
– Ты видел лицо Таната?
– Да.
– Опиши мне его.
– Не хочу. Не стану.
– Тогда я опишу тебе Таната, – я зажмурился, вспоминая. – Черты красивые, но жесткие, резкие. Кажется, что лицо вырезали из ясеня, а может, из оливы. Наставник Агафокл учил нас, что олива и ясень тверже дуба.
– Это правда, – согласился отец.
– Глаза – две льдинки. Взгляд рассеянный, скользящий. Он вроде бы не смотрит на тебя, но заглядывает прямо в душу, вбирает жертву целиком. Один глаз косит.
– Левый? – спросил отец.
– Левый. Голову бреет наголо. Да, еще меч. Кривой меч.
– Похож на серп?
– Очень похож. По-моему, это и есть серп.
– Где ты видел Персея? – спросил отец. – В своих странствиях?
– Персей? Какой еще Персей? Это Танат Железносердый!
– Это Персей Убийца Горгоны. Не скажу, что мы часто встречались. По-моему, он избегал меня с тех пор, как в нашем доме появился ты. Выпьем?
Мы выпили.
– Тебе было два года, когда я случайно застал Персея в Аргосе, – отец вертел чашу в руках. – И шесть, когда я приехал в Тиринф по делам. Твой дед велел съездить, я не хотел. Думаю, Сизиф нарочно послал меня: желал узнать, как Персей примет Главка. Персей меня принял, как полагается, самым достойным образом. Но говорил он со мной недолго. На пир не явился, сказался больным. Это он-то?! Не знаю болезни, которая рискнула бы напасть на Персея. Голова брита наголо, левый глаз косит. Лицо – деревянная маска. Ты очень точно сказал: его взгляд вбирает тебя целиком. На кого бы ни смотрел Персей, он смотрит как на жертву.
– Меч, – напомнил я.
– Этот меч всегда у него на поясе. Кривой серп. Болтают, что он даже спит с мечом. Это серп Крона, им Персей отсек голову Медузе. Боги оставили ему меч в подарок, как залог клятвы.
– Какой клятвы?
– Не слышал? Боги не вмешиваются в жизнь Персея. Так Олимп благодарит героя за совершенный им подвиг.
– Не вмешиваются? Не делают ему ничего хорошего?
Вот так подарочек, ужаснулся я.
– Не делают ему ничего плохого, – отец сдвинул брови, нахмурился. – Я считаю, это отличный подарок.