Не выдерживаю, срываюсь. Кричу на него. Не издав ни звука; сердцем кричу, душой. Ты ее хоть раз видел? Химеру?! Боги, и те от нее прячутся. Хочешь Каллирою вдовой оставить? Гериона – сиротой? За коровами пастух присмотрит. А за женой и сыном кто?! Что я им скажу?! Что на острове отсиживался, их утешал, пока тебя убивали?! Вместо меня убивали! Так, что ли?! Болван ты бесчувственный, у тебя семья, тебе нельзя…
Молчит.
Я прав?
Ты прав, молчит. Но если все-таки – радуга? Что тогда?
Тогда я должен быть быстрее. Быстрее Химеры? Нет, быстрее радуги. Быстрее, хитрее, умнее. Сильнее? Сильнее – это вряд ли. Обойдусь тем, что есть. Знаешь, Хрисаор, у меня был дедушка Сизиф. Я твердил ему о силе, он мне – об уме и хитрости. Увы, маловато у меня и того, и другого, и третьего.
Но если…
* * *
Луне наскучило на меня глазеть. Не красавец, решила богиня, такого похищать – позориться перед звездами. Селена отвернулась, скрыла свой лик за облачной накидкой. Погасла серебряная дорожка от берега к горизонту; внезапная, незнакомая радуга, сотканная из бликов божественного ихора. Лопнула связь между Эфирой и Эрифией.
Завтра.
Завтра все решится.
4
«Радость! Великая радость!»
– Алале! Я здесь!
Боевой клич гремел над Истмом. Раскатами падал на примолкшую в страхе Эфиру. Летел на юг, в Немею, Микены, Аргос и Тиринф, на север, в Семивратные Фивы, Беотию, Фессалию, к снегам Олимпа, на восток и запад, до последних пределов.
– Алале!
Подобен устрашающим воплям совы, вылетевшей на охоту, клич во всеуслышанье провозглашал имя грозной Алале, богини воинских криков, чья тетка – Энио Ярость Войны, а дядя – Арей Мужеубийца. Ужас поселялся в сердцах всех, кто внимал кличу, ужас тек жидкой бронзой, переплавляясь в неистовство схватки.
– Я здесь! Я жду!
Кричал Гермий, встав в небе над храмом, посвященным лукавому богу. Сейчас в Гермии не было ни капли лукавства. Весь гроза и сила, мужество и отвага, легконогий сын Зевса искал боя, звал противника. Вид его напоминал о том, что Гермий – покровитель не только воров, но и атлетов.
Податель Радости? Хранитель Перекрестков?
Убийца Аргуса Многоглаза, великана из Аркадии.
Слушает Зевс, выйдя на порог владычного чертога. Хмурит брови. Складка над переносицей нет-нет да и сверкнет молнийным блеском. Глаза Зевса – грозовые зарницы. Кудри – тучи, идущие от края земли. Схвачены на лбу золотым обручем, волосы упали на плечи, завились тугими кольцами. Вокруг Громовержца сгущается несокрушимая эгида, доспех для великих сражений: сыплет огнем, трескучими искрами, блекнет, расточается.