– Рано, еще рано. Ждем…
Я наклонился вперед, шепча Пегасу на ухо успокоительную бессмыслицу. Руки действовали сами: доставали стрелу из колчана, накладывали на тетиву.
Ветер ударил тараном в крепостную стену, сорвал-таки со спасительной кроны дюжину листьев. Рев воздуха, и сразу – другой рев: громовой, львиный. В нем пело торжество. Не знаю, что сверкнуло в вышине; из нашего укрытия я видел лишь слабый отсвет.
– Пора!
Копыта взрыли землю, разбросали комья. В три шага Пегас взял разгон, прежде чем крылья распахнулись со знакомым тугим хлопко́м. Ломтем копченого окорока, срезанного наискось, ухнула, ушла вниз земля. До отказа натягивая скрипящую тетиву, я с изумлением понял, что не боюсь. Нет, это не я. Это Пегас не боится. Я готов был поверить, что мой лютый, бешеный, гордый, мой преданный Агрий действительно возродился в своем крылатом убийце. Пегас рвался в бой едва ли не больше, чем Химера, вымывая из моего смертного сердца гниль страха. Возбуждение коня волной захлестнуло меня, даря упоительное ощущение неуязвимости. Я смотрел в четыре глаза, видя всю картину целиком. Химера и Гермий зависли в воздухе, прожигая друг друга гневными взорами. Крылышки на талариях бога слились в мерцающие полукружья; змеи, живое украшение Гермиева жезла, прянули вперед, изогнулись, развели, распахнули узкие челюсти, как умеют только змеи, став похожими на обезумевшие кузнечные клещи. На остриях зубов блестели капли яда. Крылья Химеры вздымались и опускались: мерно, часто. Они взбивали густое молоко воздуха, превращая его в масло, твердую опору. Лев разинул пасть, готовясь извергнуть убийственное пламя. Снизу было хорошо видно грязно-серое брюхо чудовища, все в колтунах свалявшейся шерсти.
В брюхо и ушла моя первая стрела.
Темная черточка мелькнула и исчезла. Я не поверил своим глазам. Промахнулся?! Впервые в жизни?! По такой-то туше?! Чудовище вздрогнуло, я с опозданием разглядел стрелу, торчащую из брюха. Видимая часть древка с оперением была длиной в две ладони, не больше – так глубоко вошла стрела. Этим Химеру, конечно, не убить…
Вторая стрела легла на тетиву.
Пегас рванул выше. Козья шея? Годится! На этот раз тварь дернулась сильнее. Лев поперхнулся огнем, даря богу миг передышки, и Гермий камнем, сорвавшимся с кручи, метнулся вниз, к земле. Уже выцеливая львиную голову третьей стрелой, я успел заметить, как в земле распахнулся, дыша черным паром, глубокий провал. В глубине его тлели далекие багровые угли. Земля сомкнулась за удирающим Душеводителем, как вода, не оставив следа.