«Плакс я ненавижу», — вспомнились слова Куматэцу.
«Не реви, не реви», — раз за разом твердил я себе.
Бам-бам-бам-бам!
От громких звуков я проснулся и подскочил.
— А-а?!
Рядом стоял ухмыляющийся Куматэцу. В одной руке он держал сковороду, в другой — деревянный молоток.
— Жрать пора!
Пришло утро, небо окрасилось в чистый голубой цвет. Куматэцу снова поднял молоток и застучал по сковороде.
Бам-бам-бам-бам!
— П-перестань! — я зажал уши.
Прошлой ночью сон сморил меня в курятнике у лестницы, ведущей к дому. По словам Куматэцу, он уже подумал, что я сбежал, а потом нашёл меня в окружении кур. Я и сам задавался вопросом, почему до сих пор не унёс отсюда ноги.
Куматэцу навалил мне в миску целую гору риса и разбил на него несколько яиц.
— Всё злишься, что ли? Да ладно тебе, я ж просто дурачился! Взбодрись и ешь.
Тико сидел на моём плече и глодал сосновую шишку. Во всём доме я один молча смотрел на еду, не притрагиваясь к ней.
— Яйца только что снесённые, и есть их надо сырыми.
Передо мной лежали свежие яйца, ещё тёплые после несушек. Наверное, именно это тепло я и чувствовал, когда спал в курятнике.
Но я не мог себя пересилить.
— Ты что, не голоден? — недоверчиво спросил Куматэцу.
— Голоден! — выпалил я, потому что живот мой и правда пустовал.
— Тогда ешь!
— Не могу сырые!
— А?
— Как их есть, такие вонючие?
Я обожаю яйца, но сырые не переношу. Не понимаю тех, кто с аппетитом их уплетает.
— Как-как… Как обычно! Гляди!
Медведь палочками перемешал яйца с рисом и разом опрокинул в себя целую миску, после чего с набитым ртом поинтересовался:
— Ну, как тебе?
Я отвернулся, чтобы не смотреть на этот балаган.
— Дурак ты!
— Чего сказал?!
Вместе со словами из его рта во все стороны полетели крошки, некоторые угодили прямо в меня.
— Фу, мерзость!
— Ученику нельзя привередничать!
— Я тебе не ученик!
— Заткнись и ешь!
— Не хочу!
— Если так и будешь отказываться… — Куматэцу угрожающе наклонился ко мне.
— То что? — я тоже наклонился.
— Я сам их в тебя затолкаю!
Глупый медведь вытащил из корзинки яйцо и швырнул в меня, но я ожидал чего-то подобного и успел отскочить. Обезумевший монстр начал гоняться за мной вокруг стола.
Скоро у нашего представления появились зрители: в окно заглянули Хякусюбо и Татара:
— Прекрати, Куматэцу. Не надо так грубо.
— Слышал его, Куматэцу? Хорош эту мелюзгу гонять, врежь — и дело с концом.
Куматэцу не слушал ни одного, ни второго. Он настолько увлёкся погоней, что я улучил момент и выбежал наружу. Там я протиснулся между Хякусюбо и Татарой, тоже заглянул в окно и бросил оголтелому зверю, до сих пор нарезающему круги вокруг стола: