Куматэцу почесал живот и добавил:
— И запомни: плакс я ненавижу, будешь ныть — выгоню.
— Я не собираюсь плакать.
— Вот и правильно.
— Но это не значит, что я стану твоим учеником.
— Тогда почему ты пошёл за мной?
— Потому что… — я затруднился с ответом.
— Можешь не говорить. Уж то, что больше тебе идти некуда, я и так понял.
— И пожалел меня?
— Дурак! Будешь об этом рассуждать, когда повзрослеешь, — огрызнулся Куматэцу, отвернулся и тихо буркнул: — Тебе в любом случае пришлось бы жить одному.
Эти слова показались мне на удивление убедительными, и я замолчал.
— Ты не сказал, как тебя зовут.
— И не скажу…
— А?
— Это личная информация!
Нельзя говорить незнакомым людям своё имя. Это личная информация, ею нужно дорожить. Меня так учили в школе. Хотя объяснять это монстру-медведю несколько странно.
— Э-эх. Хорошо, лет тебе сколько? — Куматэцу раздражённо обнажил клыки.
Возраст тоже личная информация. Я снова задумался, можно ли сказать. Мне казалось, если опять промолчу, противоречивые чувства просто сожрут меня заживо. Поэтому я показал на пальцах.
— Девять?..
Куматэцу пересчитал пальцы, затем самодовольно улыбнулся и откинулся на спинку кушетки. Ему явно пришла в голову какая-то идея.
— Хе-хе. Значит, так, девять по-нашенски — «кю», а ты, получается, Кюта.
Кюта? Да разве есть такое имя?!
— С чего это ты решил придумать мне имя?
— Теперь ты Кюта, запомнил? Ладно, Кюта, я спать, — Куматэцу демонстративно улёгся и повернулся ко мне спиной.
Сколько же сейчас времени? Никак первый час ночи.
Я отодвинул занавеску и вышел во двор. На небе горели бесчисленные звёзды, а вдали — огни оживлённых улиц. Больше всего внимание привлекало похожее на цилиндр здание. Скорее всего, водонапорная башня. Я вспомнил, что похожая есть и в Сибуе, в нижней Догэндзаке[8]. Кстати, и вон то здание с куполом я тоже помню. И другие, что издалека похожи на цветы гинкго. Что же всё это значит? Неужели этот мир как-то связан с Сибуей?
— Рэн, — послышался голос позади меня.
Я обернулся и увидел маму. Она стояла в фартуке у входа в дом и держала в руках поднос.
— Рэн, я сделала твой любимый омлет со свининой, поешь, пока не остыл.
Моя погибшая мама улыбалась и смотрела на меня. Я перестал понимать, где заканчивается сон и начинается реальность. В конце концов, разве город монстров сам по себе не напоминает сон?
— Да, иду.
Похоже, сегодня мой разум перенёс столько потрясений, что сейчас меня уже ничто не брало, и я двинулся вперёд, будто зачарованный. Но не успел я сделать и трёх шагов, как мама исчезла, словно её и не было.
И тут суровая реальность накрыла меня с головой. Я не выдержал, прислонился спиной к стене, опустился на корточки и обхватил руками колени. Я остался один, совсем один. Всё моё тело, словно иголками, пронзали печаль и отчаяние. Из глаз хлынули слёзы. Я пытался сдержаться, но невольно начал всхлипывать. Из кармана высунулся Тико, участливо пискнул и прижался ко мне, словно пытаясь утешить. А я всё равно продолжал реветь и не мог остановиться.