Паника завладела моим существом. Осознание слабости и совершенной беспомощности вызывало вспышку гнева, ужаса и боли одновременно. Действительно, чего мне на самом деле хотелось, кроме того, как освободиться, это захлебнуться в собственных слезах. И стоило больших усилий сдержать подкатывающие соленые волны.
— Дрожишь. Мне приятен запах твоего страха. Отныне, Елизавета, ты будешь жить в непроглядном ужасе, встречая каждый день приступом отчаяния. И начнется твой кошмар прямо сейчас, — пообещал темный и сдавил импровизированную удавку сильнее, а второй рукой, которая мгновение назад стискивала мои плечи, выхватил что-то, спрятанное в полах одежды.
Я в слабой надежде вцепилась в кисть наглеца и попыталась избавиться от ошейника, но внезапная острая боль, пронзившая мой бок, заставила замереть, задержать дыхание, вытянутся в струнку. Скосив глаза, разглядела, что в ладони Алекса удобно расположилась рукоять кинжала, клинок которого наполовину вошел в мою плоть. От увиденного стало дурно. Взгляд затуманился.
Не получив от меня должного отклика, мучитель совершил еще один грубый толчок, погружая холодное оружие в мягкие ткани на несколько сантиметров глубже. Острие, вгрызшееся в нежную плоть с новой силой, причинило реальную жгучую боль. И на этот раз подлец сумел вырвать глубокий протяжный мучительный стон.
— Очень интересно, чего ты стоишь, — он быстро выдернул кусок металла из моего тела и вскинул руку на уровень лица. — Смотри.
Я послушно уставилась на лезвие обагренное, точнее говоря, посеребренное кровью.
— Лим! Бинго! — восторженно воскликнул похититель, несомненно, счастливый сорванным кушем. — А ты не так проста, детка! — сладкий голос вызвал табун омерзительных мурашек, пробежавших по спине. — Видимо, иначе и быть не могло, — заключил и начал что-то бормотать непонятное неразборчивое тихое, но невыносимо пугающее.
И словно откликаясь на мрачные угнетающие своей интонацией слова, окружающая обстановка за полупрозрачными стенами купола исказилась, все больше меняясь с каждой секундой. Ярко освещенный просторный зал со сводчатым потолком и прозрачным полом, сквозь который совсем недавно проглядывали светлые радужные облака, стал более тусклым. Ангелы в белоснежных одеждах исчезли, как и темное население Ипсилона тоже. Визуальная картинка то и дело подрагивала, шла помехами, словно от перепада напряжения. Но страшнее было от осознания того, что барахлила вовсе не вышедшая из строя техника, а сама реальность. Скорее всего, Алекс наметился затащить свою жертву в адский чертог или дьявольское логово, преисподнюю… Да бог его знает! Но пострадавшая, в моем лице, была не готова к подобному повороту событий.