У Сони почему-то защипало глаза.
- Но женщине необходима любовь… слова, нежность...
- Женщине необходима крепкая рука, которая сможет ее поддержать и направить, согреть или остудить. Мужчина, который может взять на себя ответственность за нее. Женщине необходимо знать, что ради нее кто-то будет действовать, а не болтать языком.
- И ты знаешь примеры? - спросила она, сглатывая вставший в горле комок.
- Конечно, - уверенно ответил он, - мои предки. Служение, Соня. Все остальное - это прилагающиеся эмоции. Найти человека, разделяющего эти понятия - один шанс на миллион.
- Значит ты не нашёл и сублимируешь в секс? Правильно?
Моронский усмехнулся и отбросил травинку. Перевёл взгляд темных глаз на Соню и сказал:
- Нет, Соня, неправильно. Я ничего не ищу. Меня все устраивает, я просто беру от жизни то, что хочу.
Снова у неё возникло какое-то горькое чувство разочарования. В который раз уже... Только у неё забрезжит надежда, что он способен быть нормальным, как Моронский произносит очередную свою циничную гадость и наступает тяжёлое похмелье. С ним нельзя терять бдительность, нельзя расслабляться. Нельзя очаровываться!
- Кстати, где твой любимый Арнольдыч со своей заботой и преданностью? - он повернулся к ней и глаза его зло вспыхнули. - Почему он не ищет тебя с собаками, вертолетами и Интерполом? Какой-то хер похитил его женщину, а он сидит - лапки склеил?
Соня не нашла, что ответить. Отвернулась и сникла.
- Только не говори, что сама не задаёшь себе этот вопрос! - услышала она после некоторой паузы. - Если бы ты была моей женщиной, ни один яйценосец не приблизился бы к тебе ближе ста метров.
- Это не забота! - резко выпалила она.
- Да? А что?
- Не знаю! - Она дёрнула плечом. - Собственничество. Желание показать, кто сильнее. У кого член больше!
- Тогда зачем тебе мужик с таким крохотным членом? - хохотнул Моронский. - Все ж было понятно, когда он дёру дал из ресторана.
- Я не хочу, чтобы ты говорил о Нем в таком тоне! - зло отрезала Соня.
- Да я вообще не хочу говорить, если честно. - Он медленно поднялся, сунув руки в карманы джинсов и подошёл к Соне. Навис над ней чёрной скалой. - Я бы сейчас с бОльшим удовольствием стянул бы с тебя штаны, нагнул над байком и вытрахал бы из тебя даже малейшее воспоминание об этом ванильном мальчике с хроническим гайморитом.
Соня бы залепила ему пощечину, да физиономия Моронского была высоко, а соревноваться в острословии уже не осталось сил, к тому же она была голодна. Все на что хватило энергии - смерить нахала уничтожающим, полным презрения взглядом.