— Всё верно. Они едва сводили концы с концами. Однако кое-что моя сестра всё-таки оставила своей единственной наследнице. Наши же законы запрещают забирать у сирот последнее.
Признаться, удержаться от того, чтобы не фыркнуть на столь откровенную ложь со стороны обретенного родственника, мне удалось с величайшим трудом. Хотя с другой стороны его тоже можно было понять. Скажи «дядюшка», откуда именно меня забрал, и об оставленном там женихе, у него, с вероятностью в 90 %, будут немалые проблемы от ныне присутствующего в этом доме аристократа. Вот и выкручивается как может.
— Ладно, — нехотя произнёс канцлер, выслушав пояснения своего собеседника, — пусть твоя племянница пока ходит в своих украшениях. Попадёт в мой дом, решу этот вопрос. А сейчас отдай приказ своей служанке. Пусть она отведет девчонку куда следует и займётся ею. Даю вам три дня, а потом вернусь за Эланией.
— Да, господин Адиль! — и не подумал возразить последнему, вздумавшему командовать в чужом доме, Эвальд Эли.
Из чего напрашивались крайне удручающие выводы.
Первое: род Эли, к которому принадлежала прежняя хозяйка этого тела, ныне занимает не особо высокое положение среди местной знати.
Второе: вина, за это падение с высот, которые данная семья похоже имела в прошлом, лежала на саламандре, которая умудрилась опозорить родню, связав свою судьбу с человеческим магом.
И третье, но отнюдь не по важности, заключалось в том, что данный её поступок каким-то образом задел интересы местного канцлера, который сейчас сидел рядом, строя планы на меня. Быть может эта самая Элирия должна была стать его невестой, а своим побегом она оскорбила выбравшего её мужчину. Или же, что звучало совсем уж невероятно, у него к ней были чувства, но девушка взяла да и предпочла другого.
Конечно, всё это были лишь мои предположения, но они имели право на существование. И, быть может, невеста моего «дяди», которую Касид Адиль обязал научить меня хорошим манерам, сможет приоткрыть завесу этой тайны? Хорошо, если так, потому что тыкаться подобно слепому котёнку, в поисках выхода из той западни, в которую угодила, совершенно не дело.
Обо всём этом я думала следуя позади той же служанки, которая ранее сопроводила на кухню к грязным котлам. Получив дозволение подняться, она тут же принялась подобострастно кланяться сидящим в креслах мужчинам, и вот на этом моменте я, каюсь, не сдержалась. Окинула обоих быстрым, полным отвращения взглядом и, не сказав совершенно ничего на прощание, направилась на выход.
Я, безусловно, понимала, что этот самый молчаливый демарш мне потом аукнется (ибо не та личность был канцлер, чтобы спустить на тормозах такое неуважение по отношению к себе), но стоять и смотреть на коробящую душу картину, в которой слабая женщина унижается, а развалившиеся в креслах представители сильного пола воспринимают это как должное, просто не смогла.