— Кто говорит об изнасилование? Ты была не против, все видели, как ты добровольно пошла со мной. У меня есть свидетели. Обычная шлюха, как и все, кто туда приходят.
— Какая же ты сволочь.
Он осмотрелся по сторонам и притянул мое лицо к себе, облизал щеку. Волна отвращения пронесла по моему телу. Схватила со стола вилку и со всей силы до упора вогнала ему в ногу. Мэт взвыл и схватился за нее. Я выскочила из кабинки.
— Сука! — зло прорычал мне в след.
Бежать из этой клоаки! Я сделала несколько шагов сквозь толпу, как меня под руку перехватил Тайрон. Я его не заметила.
— Ты куда собралась?
— Я… Мне… мне нужно в дамскую комнату.
Он пристально всматривался в мое лицо, пытаясь понять перемену.
— Иди, но возвращайся, — приказал Альфа и отпустил меня.
Я воровато обернулась к столику — Мэта там уже не было. Мерзавец сбежал, почувствовав приближение Альфы.
Чертово платье! Чертовы оборотни! Чертов Альфа и Мэт! Зашла в общественный туалет и оказалась не одна. Подошла к зеркалу и включила воду. Стала мыть руки и щеку, но хотелось залезть в крутой кипяток и мочалкой содрать с себя кожу, там, где до меня дотрагивался Мэт. Все тело зудело, а в крови бурлил адреналин.
Понемногу стала успокаиваться. Не настолько Мэт глуп, чтобы нападать на самку Альфы. Скорее, он хотел меня припугнуть, чтобы я не рассказала о случившемся в «Луне». Вряд ли он пойдет против Тайрона, чувство самосохранения у него все же есть. Или нет?
Страха пропал, уступив место ярости. Я расскажу все Тайрону, пусть сам с ним разбирается! В последний раз взглянула в зеркало и направилась в зал. Когда вышла, немного растерялась — количество посетителей увеличилось втрое, и было трудно мимо них пройти. С трудом добралась до столика, но даже тут казалось, что люди скоро будут сидеть у нас на головах.
— Что случилось? Откуда все эти люди?
Тайрон сидел угрюмый.
— Полночь, все демоны выбираются из своих нор испить свежей крови.
Его взгляд устремился вперед, словно он видел кого-то сквозь толпу. А затем я услышала запах, который трудно с чем-то перепутать — Картер.
Картер
Я недовольно притискивался сквозь столпотворение. Еле сдерживался, чтобы не врезать случайно толкнувшего меня придурка. Позади плелась Эйдел, крепко вцепившись в мой рукав, как тонущий в спасительный жилет.
Со дня рождения отца она ежедневно мне звонила. Я поднимал трубку и слушал, но все ее разговоры сводились к тому, что она просила меня приехать, что ей плохо без Ричарда, и как она раскаивается, что совершила тогда ошибку.
Поначалу жалел ее, потом стал злиться, а затем и вовсе перестал отвечать на ее звонки. На пепелище сгоревших чувств к ней осталась только жалость, которой она неумело манипулировала, теряя в моих глазах последнее уважение.