Вот я впервые взял ее на руки в родовом зале, после того, как перерезал пуповину. Она в красно – синих пятнах, но для меня самая прекрасная девочка на свете.
А вот я спешу после работы в послеродовой блок, Маше всего три дня. Из палат доносятся крики новорожденных, а я среди них узнаю ее. Она так громко и жалобно плачет, что сердце в груди сжалось. Врываюсь в палату, Маша плачет в кувезе, а Ира сидит на кровати и красит ресницы.
- Ира, ребенок плачет – возмущаюсь я, подбегая к ребенку.
- И что? Поорет и перестанет. Нечего бросаться к ней по первому крику, разнежишь – и снова смотрится в зеркало.
Смотрю на малышку, а она уже вся красная, глаза опухшие. Плачет наверно уже минут пятнадцать, это минимум. Беру ее на руки, и она тут же замолкает. Улыбается мне. А потом начинает прижиматься к моей груди губками. И так забавно ими посасывать мою рубашку.
- Ира, она кушать хочет? – и пытаюсь передать ребенка матери.
- И для чего ты мне ее даешь? Попроси медсестру принести смесь.
- Смесь? У тебя еще не пришло молоко?
- Какое молоко, Женя? Не собираюсь я грудь портить из – за этой мелкой козявки. Я уже таблетки выпила, чтобы лактацию прекратить.
Прижал ребенка к себе и вышел из палаты. Добродушные медсестры вручили мне бутылочку со смесью. Я сам кормил Машеньку и памперсы менял, Ира, занималась исключительно собой: то принимала душ, то красилась, то сушила волосы феном, так что ребенок просыпался от шума. И я снова укачивал ее. Я вообще старался каждую свободную минуту проводить с дочерью. Так, как Ира была к ней холодна. Я списывал это на послеродовую депрессию. Ну, не может мать не любить собственное дитя.
Как же, я ошибался.
Ира ушла в самый тяжелый для ребенка момент. Дочь простыла, так как Ира не надела на нее шапочку во время прогулки. В итоге полный набор: жуткий кашель, насморк, высокая температура. От боли в горле и недомогания она сутками плакала. Ирине двое суток пришлось провести с ребенком наедине, я был в командировке. А няню не нанял специально, вырабатывал в жене материнские чувства. Думал, что чем больше она будет проводить время с ребенком, быстрее проникнется к ней нежностью и любовью. В тот четверг я пришел с работы чуть позже обычного, а в детской кроватке плачущая дочь. Одна. Матери рядом нет. Сначала подумал, что Ира просто вышла по делам, а когда не обнаружил некоторых вещей в шкафу, сразу все понял. Не удивился я и тому факту, что сейф в кабинете был открыт, она выгребла всю наличность. Ушла, так, что даже Ольга не заметила, была занята приготовлением обеда на кухне. Ту первую ночь наедине с Машей, я запомнил навсегда. Я не пел ей колыбельные, не рассказывал стихи, я пересказывал свои отчеты по строительству и носил ее на руках по комнате до рассвета. Она категорически не спала в кроватке, только на моих руках. И я не мог ей в этом отказать. Это же моя принцесса.