Могло бы быть даже смешным то, что она сейчас носила фамилию Вада.
Тьма внутри поднялась, откуда-то из желудка к горлу, и я беззвучно отступила назад, закрывая дверь плотно и медленно, в глубине души мечтая хлопнуть ею так, чтобы разлетелись в труху старые сухие доски.
Тьма требовала убить. Сейчас же, тут же. Обоих.
"Сарай загорится, - шептала она. - Сухое дерево, сухая трава - хорошо загорятся. Внутри есть щеколда, она будет заперта, но об этом никто не узнает. О тебе никто не узнает, ты уйдешь до пожара. Они не выберутся. Они мерзкие, отвратительные, грешные, пусть они умрут. Ради твоей сестры. Ради счастья твоей семьи. Пара-тройка горстей, их не успеют спасти. Это просто, пожелай, пожелай, пожелай...."
Тьма была убедительна.
Утро, предшествующее новолунию, застает меня во дворе у колодца. Солнце щурится, зло щерится из-за горизонта, словно прогоняет меня прочь. С какой-то обреченностью я вдруг думаю о том, что впереди светень, пестрень, теплень... яркие, солнечные, теплые месяцы. А я, как нечисть какая-то, буду прятаться под крышей дома, в тени. Как нечисть или - сама как тень.
После вчерашнего я почти не спала, но никакой усталости или сонливости не чувствую. Словно и не нужен мне больше сон.
Лучше бы наоборот. И ходила бы разбитая до заката, только бы не ощущать этой мучительной обреченной тоски - ну зачем я полезла в амбар, словно за руку кто-то тянул... Не знала бы, было бы проще. Как же поступить теперь?
А может, и вправду тянул? Тьма. Она и тянула, чувствовала.
Сколько сил потребовалось мне, чтобы не поддаться ее уговорам и просто уйти. А теперь я не знаю, что делать.
***
Мать все еще сердилась на меня за вчерашнее позднее возвращение. Но поскольку конкретного прямого повода высказывать негодование у нее не было - дела сделаны, а я - свободный и взрослый, в общем-то человек, ничья жена, ничья невеста... Она довольствовалась тем, что просто периодически высказывалась в пустоту - кошке, печке, сундукам с одеждой, как нелегка доля матери, воспитывающей больших, но непутевых детей, бродящих неизвестно где дотемна, и что скажут соседи, еще неизвестно. Возможно, не мучай меня мысли о Сане и ее неверном мерзавце-муже, завуалированные упрёки матери возымели бы куда большее действие, но сейчас... Я старательно мыла пол в избе, руки быстро выполняли знакомые действия, а голова шла кругом.
Сказать или промолчать? А если сестра не поверит мне? А если поверит?
У нас были не приняты разводы. В городе да, случались, но здесь - даже слухов таких ни о ком не ходило. И Асания, с малышкой Нитой, которой нет и года, окажется в центре невиданного скандала. Или не окажется, будет молчать и знать. И терпеть.