Вообще, мы с Петером привыкали друг к другу. Я не докучала ему с разговорами, принимая участие лишь в беседах, которые он сам инициировал, а чтобы не чувствовать себя совсем одиноко, завела дружбу с одной из наложниц хозяина Ясмин — она часто гуляла в господском саду, и мы непринуждённо болтали, встречаясь там время от времени.
Когда муж был дома, я старалась вести себя незаметно: уходила делать уборку или вышивать в другую часть дома. Готовила только те блюда, которые Петер хвалил, часто пекла немецкие пироги и по его просьбе научилась варить русский борщ. А он стал больше времени проводить дома, особенно на выходных. Читал книги, тыкал в телефоне, иногда рассказывал мне что-нибудь любопытное. Правда, я почти ничего не понимала, потому что мысли, которые он пытался выразить, были слишком сложными для моего неискушённого ума, а языком он владел пока ещё не очень хорошо.
Имела я такую слабость — принимать ванну. Дома мне нечасто это удавалось: матушка и три сестры часто занимали уборную, а отец требовал, чтобы мы экономили воду. Здесь же у меня был неограниченный доступ к ванной, бесконечное количество воды и куча свободного времени. И вот, примерно через месяц семейной жизни произошёл странный случай. Муж был на работе, время раннее — я даже ещё не начинала готовить ужин. Нежилась в ванне с пеной, слушала музыку по радио — как раз пел мой любимый певец. И вдруг я услышала, что кто-то ходит по дому, хлопая дверьми, затем различила голос мужа, зовущий меня, но ответить не успела — зато успела встать из ванны. Хотела по-быстрому завернуться в халат и выскочить, но в этот момент дверь распахнулась, и Петер замер на пороге, увидев меня в чём мать родила, со сползающими по телу вниз островками белой мыльной пены. Я ужасно смутилась и была уверена, что муж моментально отвернётся, а следом сразу выскочит вон, но он просто остолбенел, заворожённо глядя на моё обнажённое тело. И в его глазах было такое необыкновенное выражение, какого я там никогда не видела — а видела в глазах другого человека, того потенциального жениха, старого, но порочного. Конечно, Петер смотрел не так грязно, не так омерзительно. Но в его глазах совершенно точно вспыхнул огонь, которого прежде не было. И этот огонь в его светлых глазах заворожил меня. Так мы и стояли, оба заворожённые, глядя друг на друга, пока я не вспомнила, где нахожусь и в каком виде, и не смутилась, а муж смутился в ответ и поспешно вышел. Вообще-то, Господь не запрещает супругам смотреть на обнажённые тела друг друга, но у нас с Петером такая странная семейная жизнь…