Но в комнате меня ждал ещё и мигающий сообщениями телефон. От Пети.
"Я хотел сказать, что мне показалось, будто мой господин обижен на младшего брата, и больше всего эта обида похожа на ревность. Просто я сам лично знаком с подобными эмоциями: когда мне было шесть, у моей мамы родился второй сын, и мне казалось, что про меня забыли. Чего я только не творил, чтобы обратить на себя внимание! Кажется, даже подростковый кризис не был таким тяжёлым. У нас всё выправилось потом, ты знаешь, я очень дружен с Колей, ну а у них другие обстоятельства. Матери разные. Наверное, Рустам ревновал отца и к той женщине тоже.
Нет, к сожалению, я не знаю её имени или ещё каких-либо подробностей. Если бы ты видела, в какое состояние приходит господин Насгулл, когда говорит об этом, то поняла бы, почему я не задавал вопросов.
Да, я расскажу тебе подробности нашей афёры, но прежде мне нужно сообразить, как выйти из неё с наименьшими потерями. Я уже голову сломал, но пока не могу ничего придумать так, чтобы не пачкать руки кровью.
Пока лишь скажу, что у тебя есть несколько дней, чтобы попытаться увезти отсюда свою семью в безопасное место."
Прослушав это аудиосообщение, я закрыла лицо руками. Боже милостивый, спаси и помоги нам… Я даже не представляла, имею ли право молиться за мужа-иноверца и всех остальных членов нашей семьи, но у меня просто не было выбора. Что ещё я могла тут сделать?
Чтобы немного отвлечь голову, готовую разорваться от горя и тревоги, я всё же села за польский.
Дневник пани Беаты
1 мая 1968г
Забавную картину я наблюдала сегодня в библиотеке! Хотя картина — это неподходящее слово. Скорее, концерт. Хафиза после ужина отправила меня проверить, не горит ли где в доме свет. Однако, неплохо мы с ней научились понимать друг друга, используя язык жестов!
Так вот, я зашла в библиотеку и прислушалась, нет ли здесь кого… И не поверила своим ушам! Кто-то пытался напевать одну из моих песенок низким хрипловатым голосом. Ну, конечно, сразу понятно, кто — мой единственный слушатель и поклонник. Но вот что меня удивило: он пел — не фальшивил, не скрежетал. Его бас с лёгкой хрипотцой звучал приятно, ласкал слух, и меня не коробило даже то, что он совсем не знает слов, безобразно коверкает их — и получается белиберда. Я позволила себе ещё ненадолго задержаться, чтобы послушать это неожиданно милое исполнение, а потом тихонько вышла и прикрыла за собой дверь.
2 мая 1968г