Я испугана намного сильнее, чем раньше. Он подбирается всё ближе, подыскивает ключики, а я не знаю, как это остановить.
Сегодня утром меня отправили в библиотеку — хозяин уже ждал там. Он объяснил мне жестами, что видел вчера, как я подслушиваю его пение. Полно, да человек ли он? Может быть, демон? Хоть я и не верю во всю эту мистику…
Дальше — ещё забавнее. Господин попросил меня научить его словам моей песни. Я задумалась, а потом спросила жестами: мол, вы накажете меня, если я откажусь? Насгулл отрицательно покачал головой, но лицо у него при этом было такое грустное — я даже сжалилась.
Вообще-то, он не из тех, кто нуждается в сострадании. Огромный, как скала: высокий, массивный, но не толстый. Нет этого огромного пуза, какое часто бывает у мужчин его возраста и какое я наблюдала у папаши с самого моего детства. Иссиня чёрные волосы — намного чернее, чем мои, хоть и подёрнуты слегка сединой — такая же пышная курчавая борода и усы. Может быть, он даже и красив немного, но не в моём вкусе. Слишком широкое лицо, и заросший, как обезьяна в Варшавском зоопарке. А глазищи сверкают, как два агата. И пожирают меня своей чернотой.
Я подозреваю — и не безосновательно — что все эти игры с пением — просто предлог… Но вот что странно: этому человеку ни к чему предлог, чтобы залезть мне под юбку — он может сделать это в любой момент, никого не спрашивая, в том числе меня. Тогда это предлог, чтобы залезть мне в душу? И на кой чёрт этому борову сдалась моя душа? Ведь у него, поди, душ в распоряжении — можно пруд прудить и ещё над ним мост мостить. И вот, какая-то мелкая глупая шавка… Смешно!
А ещё я вспомнила угрозу его страшного усатого охранника с плетью и бросила ломаться.
Мы с Насгуллом просто проговаривали вслух каждое слово, повторяли помногу раз — и выучили первый куплет. А потом спели его дуэтом. И мне казалось, что я или улечу сейчас в небо, или меня втопчут в землю мои же мурашки. Не знаю, как по-другому описать мои ощущения… Это было что-то необыкновенное.
А вот та самая песня:
Ах, зачем ты меня целовала,
Жар безумный в груди затая,
Ненаглядным меня называла
И клялась: «Я твоя, я твоя!»
В тихий час упоительной встречи
Только месяц в окошке сиял,
Полный страсти, я смуглые плечи
Без конца целовал, целовал.
Одинок я, не знаю отрады,
Ты в вертепе на сцене поешь,
За брильянты, цветы и наряды
В жертву чувства мои отдаешь.
А теперь беспредельные муки
Суждены мне злодейкой судьбой,
И не слышу я милые звуки:
«Милый, как я счастлива с тобой!»
Глава 15. Дневник пани Беаты
2 мая 1968г
Больше всего пугает то, что из-за совместного пения я перестаю ненавидеть этого деспота. Он так смиренно слушает мои поучения, так старательно повторяет за мной… и его голос — он оказался удивительно приятным и буквально завораживает меня. Ближе к вечеру я снова была приглашена в покои господина. Он встретил меня за накрытым столом и предложил угоститься барскими яствами. Но я гордо отказалась. Во-первых, слуг здесь кормят, может, и не так изысканно, но досыта. А во-вторых, я помнила из "Графа Монте-Кристо", что нельзя есть со стола своего врага. Нельзя забывать, кто такой этот человек для меня. Правда, я регулярно забывала…