Верс остановил движение и как-то неловко скособочился, отставив левую руку в сторону…
Мне внезапно передалось беспокойство Его Величества по поводу состояния Плантаго.
— Пошла вон!
А нет, показалось. С чего мне беспокоиться о человеке, желающем мне смерти? Должно быть, я отправилась за ним потому, что расценила слова короля как завуалированный приказ.
— Что с твоими руками? — спросила я.
— Ты оглохла? Вон пошла! — с ненавистью повторил Верс. Но я уже подошла и уловила исходящее от него ощущение жара и липкого, сладковатого бессилия.
— Верс… — я склонилась над ним.
— Не прикасайся! — почти звериное рычание заставило меня замереть. Да кем он меня представляет?! Я разозлилась и едва не пропустила тихий, тщательно сдерживаемый выдох сквозь стиснутые зубы.
Ах, так, значит?
Не обращая внимания на полубезумную ярость, с которой он стремился меня в чем-то обвинить, я коснулась лба Верса. Плантаго зарычал и дернулся, но вяло. Как выяснилось, сейчас он не мог мне ничего противопоставить. Ну, или, по крайней мере — не успел. Если пациент сопротивляется, первое дело лекаря — успокоить и убедить, что бояться нечего.
Вряд ли Версу было страшно. Хотя кто знает, о чем думает бывший шпион во вражеской стране…
Я сделала то, что могла: изменила его ощущения. Напомнила о том, что есть другие чувства, кроме ненависти. У меня действительно неплохо получалось вызывать в людях радость. Но в Тальмере я применяла эту способность только к Терину, чтобы не привлекать к себе внимания. «Радовательницей» меня прозвали покупатели в лавке, потому что им просто нравились сладости.
Я почувствовала всплеск бешеного сопротивления, и вдруг — все пропало. Верс будто смирился.
— Пытаешься заслужить прощение? — хмыкнул он уже гораздо спокойней и не пытаясь больше меня оттолкнуть. Надо заметить, слова его не вязались с выражением лица, на котором теперь блуждала добрая улыбка, совершенно не свойственная Плантаго.
— Я лишь хочу удостовериться, что ты не пострадал, — произнесла я, хотя вовсе не чувствовала необходимости извиняться. Сам виноват!
— Думаешь, этого достаточно? — поинтересовался Верс.
В его глазах по-прежнему таилось безумие загнанного зверя. Но на губах — по-прежнему была улыбка, я даже пожалела: почему Верс не может улыбаться вот так по доброй воле?
— Его Величество беспокоился. Ты хорошо притворялся, я не почувствовала, что тебе плохо.
Верс отвернулся.
— Его Величество… ну что же, его воле мы не можем противиться. Тогда ладно. Сегодня я прощаю тебе… твою магию. Но впредь — даже не пытайся ее применить. Я тебя предупредил.