Первый из них был Верс. Он сказал: «Идиотка. Никто тебя не просил».
А второй был король Альвет. «Мне жаль», — произнес он, и меня окутало теплом и солнечным светом. Голос Альвета звучал печально, но отстраненно. Я ему не поверила: с какой стати королю сожалеть о чем-то в моем сне?
В том, что я сплю, я не сомневалась. Бывает такое состояние у человека, когда он вроде бы сознает, что просыпается, но на самом деле — еще захвачен сном, и не может двинуть ни рукой, ни ногой.
Время двигалось с ощутимой неохотой, тягуче скапывало, как яд из перевернутого флакона, который уже не удерживали ослабевшие пальцы… Солнце, которой принес с собой Альвет, светило нестерпимо, пробиваясь сквозь закрытые веки. Должно быть, я ослепну к тому моменту, когда проснусь.
Одуряюще пахло цветущей вишней. Отчего-то этот аромат заставлял насторожиться…
Я больше не могла этого выносить, отчаянно мечтая выбраться из ловушки сна. Но сил по-прежнему не было. На лоб положили влажную ткань, и она придавила меня, словно каменная плита. Тогда кто-то взял меня за руку, успокаивающе погладил ладонь сверху. Я мгновенно успокоилась, будто это был знак, предназначенный только для меня…
Потом мне приснился совсем другой сон. В нем тоже пахло вишней. Еще там был ажурный мост, выгибающийся над маленьким озерцом с пугающе-черной водой. Мост был похож на диковинную сладость, присыпанную сахарной пудрой.
На мосту, спиной ко мне, стоял Альвет в светлых одеждах и плаще с меховой опушкой. На голове короля была корона с тонкими шипами зубцов, украшенных рубинами. По легенде — эти камни были застывшими каплями крови дяди короля Риллета, погибшего на охоте. Странное, в сущности, поверье. На месте правителей Рольвена мне было бы неприятно носить корону, украшенную кровью короля, убившего собственного племянника ради того, чтобы завладеть троном… легенда вообще не выдерживала критики. Какой король поехал бы с этакой высоченной штукой на голове в лес?
Когда я подошла, Альвет обернулся и оказался Версом, мрачным и сосредоточенным, как всегда. И никакой короны на его голове не было.
— Зачем ты это сделала? — спросил Верс, глядя на меня пронзительным взглядом.
— Ты страдал, — ответила я. — Я не могла это игнорировать.
Верс зловеще усмехнулся.
И мост под нашими ногами задрожал, рассыпаясь кусками сахара…
* * *
Плотные шторы были задернуты так, что оставляли лишь узкую полоску света, позволяющую судить о времени суток. Я лежала на мягком и была тепло укрыта… У меня не было ни единой догадки о том, где я нахожусь. Во всяком случае, это была не тюремная камера. Хотя на мне, кажется, снова не было ничего, кроме сорочки.