— Слушай меня внимательно! — стараясь придать голосу пущей убедительности, проговорила Князева. — Слушай и запоминай! Улица Красная, дом пятнадцать, квартира четыре. Только там поаккуратней, квартиру приличные люди сдают.
— А что там? На Красной, дом пятнадцать, квартира четыре? Ты забыла сказать, что по этому адресу находится.
— Ещё вчера там находился Лейкин Игорь, — пояснила Зина.
— Лейкин? — изумился Иван.
В трубке раздалось какое-то шебуршание, затем она услышала, как Молин выругался и посигналил кому-то.
— Ваня, ты как?
— Запомнила? — тихо, как будто кому-то невидимому, проговорил подполковник. — Куда здесь поворачивать?
— Ваня! У тебя всё нормально? — переспросила Зиночка.
— Зинок? — уже громким голосом прокричал Молин. — Спасибо, я всё понял. Перезвоню…
— Зачем перезванивать? — не поняла Зинаида. — Нужно срочно ехать по адресу…
Но в телефоне уже послышались короткие гудки отбоя…
Зинуля вернулась в номер в совершенно паршивом настроении. Её терзали дурацкие предчувствия и вина перед напарниками. Раньше она бы в первую очередь сообщила такую информацию Кольцову. Но, с другой стороны, как ни крути, право выехать на задержание принадлежит полиции. Значит, она поступила верно.
— Зин, да на тебе лица нет, — заметила Эмма, когда Князева рухнула на кровать даже не раздеваясь. — Что случилось?
— Всё в порядке, — вымучено улыбнулась Зина.
— Ты со своими встречалась? Ты из-за меня переживаешь! — сделала вывод Шталь и тут же добавила. — Я вот подумала, пока тебя не было… Я не права. Ты ради меня бьёшься, переживаешь, а я как сволочь какая-то себя веду. Я просто запуталась всем обещания раздавать и чужие секреты хранить… А зачем мне всё это? Зачем?
— Ты сейчас про что?
— Да знаю я, чей платок был в беседке. Знаю, конечно! — словно не расслышав вопроса, продолжала Эмма. — Это платок Юрия Васильевича! Он там со мной сидел! Он меня утешал и советы давал!
— Профессор археологии был с тобой ночью в беседке?! А он как там оказался?
— Не знаю! Сказал, что у него бессонница, и единственное средство её побороть — долгие прогулки на свежем воздухе.
— Так ты ему рассказала, что с тобой случилось?
— Что ты! Я ничего не говорила, да и говорить-то толком не могла. Но мне показалось, что он всё понял. Он стал мне про древнюю Грецию рассказывать. Про то, что истинная женщина должна свой позор в тайне держать. Говорил, что никакая сатисфакция за поругание не вернёт доброго имени, и лучше выполнить все условия насильника, чем заклеймить себя позором и дать толпе почувствовать превосходство.
— Ты думаешь, он искренне тебе советовал? — тихо спросила Зина.