Марина сощурилась.
– Не надо, Илья, а то поссоримся, – она тоже сдерживалась с трудом, говорила отрывисто: – Он мой отец. Я его люблю. Ты не имеешь права так о нём говорить.
Несколько секунд они буравили друг друга взглядами, пока гнев не утих.
Илья первый улыбнулся, едва-едва, но Марина заметила улыбку.
– Какие же у тебя глазищи невероятные. Как Марианская впадина – бездонные.
Илья растерялся и смутился от неожиданного комплимента.
– Чего тебе глаза мои покоя не дают?
– Не дают.
– Почему ты сбежала? – резко перевёл тему Илья.
Марина ответила не сразу, прокрутила в голове сцену в доме соседа и судорожно вздохнула.
– Я ушла гулять в заповедник.
Илья смотрел пристально и прочитал на её лице гораздо больше того, что она озвучила. Допытываться не стал, надеясь, что она сама расскажет.
Марина колебалась: открыла рот, а потом снова закрыла, нахмурилась. Уже почти назвала причину побега, как услышала во дворе женские голоса. Их мамы покинули «скворечник».
Момент был упущен. Она приложила палец к губам, призывая сохранять тишину и подлезла под подоконник. Илья сел рядом, касаясь плечом её плеча и тоже затаился.
– Рая, ты не представляешь, как я сожалею, что всё так произошло. Я сам не свой был от страха за Маринку! – Счастливчик тяжело вздохнул и сделал большой глоток пива. – За тот час, что я искал её в море на катере, успел пятьдесят раз представить, что она утонула. Пятьдесят раз пережил её смерть. Несколько дней назад выловили утопленника, а у меня перед глазами стояло Маринкино лицо, вот такое же распухшее, жуткое и неподвижное.
Татьяна конвульсивно дёрнулась и осела на скамью рядом с мужем.
– Саша…
Раиса Константиновна и Вячеслав Аркадиевич переглянулись, но промолчали, а Счастливчик продолжил.
– Простите меня, Илья попал под горячую руку, я не хотел его бить, ну и обзывать тоже. Просто… – он запустил пятерню в кудрявую шевелюру и с силой и отчаянием дёрнул себя за волосы, – я испугался. Слишком много мы ей давали свободы, это наша вина. Но Маринка она такая, как ветер…
– Как море, – подсказала Татьяна.
Счастливчик благодарно кивнул и приобнял жену.
– Точно. Невозможно её запереть дома и ограничить. Даже не знаю, изменило ли бы что-то более строгое воспитание или бы сделало только хуже.
Вячеслав Аркадьевич отодвинул пустую бутылку, потянулся за новой. Даже неодобрительный взгляд жены его не остановил.
– Изменило бы, – наконец заговорила Раиса Константиновна.
Счастливчик мрачно улыбнулся.
– А Илюха у вас мужиком растёт. Не ожидал, что он такой вспыльчивый. Не испугался, и сам меня треснул, – он гордо продемонстрировал след от удара ремнём на запястье. – По глазам видел: и убить мог.