— Нет. — Морвид мгновенно заволновалась. — С ней все в порядке?
— В порядке. Фергюс сказал, что она просто решила остаться в кровати. Похоже, в Главном Зале мало кто будет.
— Ладно.
— Поэтому я подумал, что мы вдвоем можем поужинать здесь. Устроить собственный отдых.
Морвид обернулась к Брастиасу, позволив ощущениям поцелуя себя затопить.
— Ты собиралась быть в этом платье на ужине?
Морвид открыла глаза и осознала, что он перестал ее целовать. Она терпеть не могла, когда он так делал.
— В этом? Эм… я просто его примерила. Я не собиралась в нем идти.
— Дай-ка посмотреть. — Брастиас отошел от нее. — Пройдись. Хочу глянуть.
Чувствуя дискомфорт, Морвид медленно повернулась к нему. Ей не стоило надевать красное. Мать говорила, что ей никогда не стоит надевать красное. О чем она думала?
— Отойди немного назад, чтобы я смог рассмотреть платье целиком.
Морвид отошла на несколько шагов.
— Ну?
— Мило. Ты потрясающе выглядишь в красном.
— Да?
— Айе. — Взгляд Брастиаса прошелся от макушки до кончиков пальцев, а затем обратно.
— Да.
Морвид ощутила, как под этим взглядом растет ее уверенность. Расцветает.
— Спасибо.
Брастиас растянулся на кровати и издал чудесный довольный вздох, не отрывая от нее взгляда.
— Вот только очень печально, что ты так недолго в нем пробудешь.
Подходя к нему, Морвид уже спустила плечики.
— Айе, Брастиас, очень печально.
* * *
Гвенваель освободил волосы из дурацкой косы и начал расхаживать по комнате.
— Конечно, — бормотал он себе под нос, — не отправляйте Гвенваеля. Он лишь все испортит. Бесполезный, недостойный Гвенваель.
Скажи то, что сказала Морвид, один из трех братьев, Гвенваель бы этот комментарий пропусти мимо ушей. Но услышать подобное от Морвид или младшей сестренки Кеиты было больно. Очень. Очень больно то, что они считали, будто он ни с чем не справится. Аннуил была для него всем миром, и он не стал бы рисковать ею или близнецами. Так почему же семья этого не понимала? Из-за того ли, что он отказывался считать каждый вызов смертельным испытанием? Или ему стоило смотреть на всё живое, как Фергюс? Или не показывать ничего кроме презрения, как Бриёг? А может, надо ходить с распахнутыми невинными глазами, как Эйбхир? Может тогда его клан начнет воспринимать его всерьез? После стольких лет, неужели они до сих пор ничего не понимали? И он отказывался снова слушать о своей «шлюховатости», как любил называть это отец. Никто из его клана не был монахом, хотя Морвид из всех была ближе всех к целомудрию. И после всего сказанного и сделанного, лишь Аннуил — человек, которого он знал менее пяти лет — что уж говорить о веке или двух — казалось, понимала его ценность. Только она по-настоящему верила в него.