— Ты точно симпатичнее всех здешних кобелей, — шепнула я ему, привстав. — А теперь извини. Пора изображать активность. Вдруг за смену не заплатят.
Я принялась собирать со стола блюда. За утро их набралось немало. На аппетит Жакоб не жаловался.
— Когда ты освободишься?
— Мне четыре часа отрабатывать. Но потом надо на часик в реал выскочить.
— И мне надо в реал. Я тут… — орк хотел сказать, что давно меня поджидает, понял, что это выглядит глупо, и смутился.
— Увидимся. — Я легонько тронула орка за плечо, и пошла к стойке.
Игрок Jakob — предлагает Вам стать друзьями. Принять да/нет.
Ха! Вот уж действительно, секс не повод для знакомства. А теперь — самое время. Я нажала «да», и иконка орка появился у меня в списке контактов. Почти сразу она стала серой.
Остаток времени я скучала. Протерла столы. Подровняла гравюры на стенах. Добавила масла в светильники. А после засела у окна с чашкой кофе и глазела на прохожих. Трактирщик не возражал. Когда истекли четыре часа, он молча отсыпал монеты, и потерял ко мне интерес.
* * *
«Очкастенький» Герман оказался совсем молодым, худым парнем в ноунеймовских джинсах и тщательно выглаженной, светлой рубашке. Но облажавшийся охранник Андрюша, и его босс боялись его до икоты. У начальника службы безопасности Петра Макарыча, которого жильцы за глаза, а порой и в лицо звали «Наганычем», на белой рубахе под мышками расплывались пятна нездорового пота. Бычок Андрюша и вовсе повесил голову, уткнув глаза в пол, и его голос доносился до нас глухо, как из банки.
Мы собрались в дежурке, где стояли экраны камер наблюдения. Герман небрежно развалился за пультом, прокручивая клавишами архивное видео. Второе кресло досталось мне, я откатила его подальше, чтобы видеть всех сразу. Наганыч с охранником сидели на раскладных стульчиках, как нашкодившие школьники.
— Вторжение произошло в 19.42, — сообщил Герман.
При слове «вторжение» я сразу представила себе зеленых человечков с бластерами, или как минимум космодесант. Но все оказалось прозаичнее. Молодой парень в светлом костюме, с большим букетом роз. Лица не видно, цветы заслоняли его от камеры. Охранник говорит с ним, смеется, подмигивает.
— Что он сказал? — спросила я
— К подружке пришел, мириться, — пробасил Андрюша, — та ломается, и обидки строит. А с такого веника разом слезки утрет и ножки раздвинет.
— Гхм… — подавился Наганыч.
— А в какую квартиру? — я продолжала расспросы.
— В семнадцатую.
— Кто там живет?
— Снегиревы, — сверился со списком Герман.
— Он чё, дебил? — у меня отпала челюсть, и я ткнула пальцем в секьюрити. — Наиля Моисеевна Снегирева этому хлыщу в бабушки годится.