- Оставь меня в покое, Андрей, - не ответила, а прошелестела Тайра. – Марвен погиб. И мы тоже погибнем. Хоть вперед пойдем, хоть назад. Здесь останемся – все равно умрем. От голода. Или замерзнем. Какая разница?
Я был с ней полностью согласен. Что бы мы ни увидели в чаще, это не позволит нам вернуться обратно в мой мир. Идти назад в Вестер? Или в эту… как ее? Лигалию? И что там? Абсолютно тупая и бессмысленная жизнь, попытки приспособиться к тому, что всегда будет чужим. Цепляться друг за друга, искать смысл в этом? В любви? Да нет в ней никакого смысла. Желание рано или поздно уляжется, останется привычка. Не живут люди только ради любви, всегда есть что-то еще. Дети, работа, увлечения. А что у нас? Ничего.
Любовь? А есть ли она? Не вообще, в глобальном смысле, а между нами? Или это тоже одна из иллюзий? Из множества иллюзий, которыми наполнен мир. Хоть мой, хоть этот. И другие миры, если они действительно есть. Не иллюзия только одно – что все бессмысленно. Каждый, кто родился, рано или поздно умрет. И от него ничего не останется. Как будто идешь по песку на берегу моря. Сначала видны следы, потом они наполняются водой – и снова ровный гладкий песок. Какое-то время тебя еще помнят. Потом не остается и тех, кто бы мог помнить.
Марвен любил Тайру, иначе не закрыл бы ее собою от стрел. Но какую Тайру он любил – настоящую или выдуманную? Может быть, ту, которая жила в его воображении? А я? Идеальную прекрасную незнакомку из чужого мира? Или вот эту женщину – тщеславную, завистливую, почти поддавшуюся на искушение переспать сразу с двумя? Да и мы с ним – если действительно любишь, разве согласишься делить свою женщину с другим?
По вершинам деревьев пробежал ветерок, коснулся разгоряченного лба, покрытого крупными каплями пота, - остудил.
Что я несу?! Это не мои мысли! Морок, наваждение!
Но… какая разница – мои или не мои? Пусть даже их навеяли эти светлячки-переростки. Если я отзываюсь на них, значит, они входят в резонанс с моими. С тем, что я прячу от себя самого. Тайра была права. Нам не внушили эти страсти, а вытащили их из нас. То, что уже в нас таилось.
Так или иначе, выхода нет.
Выхода нет?
Выход… там же, где и вход.
Кто так говорил?
Ну конечно! У моей бабушки была подруга Матрена Евграфовна. Тоже профессор филологии, только русистка. Известнейший специалист по инвективной лексике, то бишь мату. Носила шелковые платья по моде пятидесятых годов, шляпки с вишенками, курила длинные тонкие пахитоски. Это была одна из любимых фраз, которые она часто повторяла.
Мы ведь и так шли в то место, ну, почти в то, где вошли в этот мир. Возможно, это выход не в буквальном смысле, а просто какое-то разрешение ситуации. Если дойдем – что-то изменится. Останемся здесь или повернем назад – точно погибнем. Хотя бы уже потому, что концентрации ноль, а стрельцу это очень кстати.