«Совсем задурила его ведьма заморская», – проворчал кто-то у меня за спиной.
«А что, все по-европейски, – мысленно ответила я ему. – Король и королева сидят, а подданным сидеть не положено. Вот только Луизка не королева, а Ворон с такими праздниками скоро и князем быть перестанет».
– То-то и оно, – тихо ответил на мои мысли волхв, и я поняла, что умудрилась высказаться вслух. – А вы мне никак на его истинную невесту указать не желаете.
– Можно подумать, она что-то изменит, – буркнула я, обругав собственную несдержанность. – Ворон ваш только свою Луизку и видит.
– Настоящая избранница любой наведенный морок развеет, – отозвался старик.
– Если ее раньше Луизка по ветру не развеет за такую попытку, – огрызнулась я.
Но волхв меня уже не слышал. Он широким шагом шел к возвышению, где сидел мрачный Ворон. Ведьма снова повисла у него на локте, и воин, казалось, вовсе потерял связь с реальностью.
Где-то на верхней галерее заиграла музыка. Не вальс, а какие-то народные мотивы. Ошарашенные холодным приемом гости постепенно принялись переговариваться. В зале повис мерный, какой-то недобрый гул, ничего общего не имеющий ни с балом, ни даже с простым праздником.
Старик что-то втолковывал Ворону, но тот никак не реагировал. Я скользнула быстрым взглядом по людям, но увидела только злые глаза и сжатые кулаки. А еще почему-то страшно довольную рожу Луизки.
«Да она же именно этого и добивалась! – дошло до меня. – Вот этой всеобщей злости. Но зачем?»
Я поискала Горислава. Тот сидел прямо напротив меня, бледный, со сжатыми кулаками. Мне даже показалось, что вижу мелкие бисеринки пота у него на висках.
Вдруг воины стали подниматься. Сначала встал один седоусый великан, за ним еще один. Волхв метнул обеспокоенный взгляд в их сторону и зашептал что-то вдвое усерднее. Тут же вскочил Горислав, шаря на боку в поисках несуществующего меча.
«Грядет бунт!» – осознала я и тоже поднялась.
– Господа! Мы же на бал пришли? Где танцы? – с широкой улыбкой, словно невзначай, поинтересовалась я. – Мы хотим вальс! Да, девочки?
– Да… – неуверенно поддержали мой выпад «девочки».
– Вот! – продолжала фонтанировать энтузиазмом я. – А то мебель нам убрали, а мы не танцуем. Музыканты! Вальс!
«Сейчас они тебя не послушаются, и будет тебе такой вальс…» – в ужасе затрепыхались где-то в глубине души остатки самосохранения.
Но музыканты послушались. Вальс грянул так громко, что оглушил не только меня, но и поднявшихся недовольных воинов.
– Поднимай девиц, – ткнула я в бок Василису. – Пусть танцуют, хоть немного отвлекут недовольных.