В 1857 году одна женщина, жившая в приходе той церкви, в которой Успение вместо 15-го праздновали 26 августа, вышла в день Успения с раннего утра на поле жать яровое и проходившим мимо нее в соседнее село к обедне крестьянкам, приглашавшим ее оставить работу в праздник и идти в церковь, отвечала с укоризной и видимым неудовольствием: «Идите, празднуйте вы пиву, а я себе пожну; праздники да праздники, пиво да брага, плохой запас впрок». Господь знает, что было на уме и сердце бедной женщины, только видно, недоброе и неугодное Ему, потому что конец выпал ей очень недобрый.
Она была найдена на поле мертвой, с серпом в одной руке и полной горстью ячменя в другой. Ее руки так крепко были стиснуты, что из правой руки серп кое-как вынули, а левую вынуждены были оставить с зажатой в ней горстью ячменя, как бы во свидетельство неуважения ко святым праздникам на день Страшного суда и во обличение ее неверия в благость и промышление Божие о нас (из «Душеполезного чтения», 1861 г., декабрь).
4) В приходе Котинской Иннокентиевской церкви схоронили одного прихожанина-крестьянина. 15 августа 1881 года, в день Успения Пресвятой Богородицы, и в следующий день воскресный, который был вместе и днем праздника в честь Нерукотворенного Образа, этот крестьянин молотил хлеб, то есть, не боясь Господа, в оба эти великие дня работал. 17 числа отправился на поле сеять хлеб, тот самый хлеб, который молотил. Отправился здоров, а к полудню привезли его домой больного, едва живого. Пригласили священника напутствовать его, а на другой день был приглашен и лекарский помощник П. Как ни бились, как ни хлопотали семейные болящего, больной умер. Да, умер преждевременно, оставив старика 80-ти лет, сестру лет 50-ти — больную, не владеющую одной рукой, жену и двух малых детей. Следовательно, остались пять сирот, из коих ни один не способен к труду, чтобы зарабатывать насущный хлеб. Помоложе и способнее к труду из этих пяти человек — жена умершего, но она не в состоянии поить и кормить других четырех человек.
Сколько теперь предстоит горя осиротевшему семейству! Сколько было воплей и рыданий над гробом умершего!
Невольно слеза катилась из глаз при виде старика 80-ти лет, хоронившего своего сына — опору старости.
Грустное впечатление можно было заметить на всех присутствующих. Но 80-летний старик стоял не один около гроба, тут, кроме старика, было еще четыре человека: двое малолетних детей, сестра-калека и жена усопшего. Судьба, постигшая нашего прихожанина, да послужит в назидание другим и предостережением от подобного непочитания праздников Божиих (Иркутск, епар. вед., 1882 г., № 7).