Что же ты боишься богатого? Бойся лучше дома его; потому что богат дом, а не живущий в нем. Но, скажешь, я не боюсь дома. Почему? Потому что золото есть бездушное вещество. А человека богатого боишься? Да почему?
Разве богатство есть его принадлежность? Оно — только украшение дома. Стены обложены мрамором: какое же отношение это к человеку, живущему в них? Потолки в золоте: какое отношение к их владельцу? Главы колонн золотые: какое отношение к голове хозяина, оскзерненной грехами? Пол чист? Но совесть нечиста. Одежды шелковые? Но душа покрыта рубищами. Дом богат? Но хозяин дома — нищий. А чтобы вы убедились, что это действительно слава дома, а не человека, я докажу вам это вашими же словами.
Часто, входя в чей-нибудь великолепный дом и выходя из него, что говоришь ты? Я видел прекрасные мраморы.
А не говоришь, я видел прекрасного человека? Множество золота на потолке. А не говоришь: много милосердия в хозяине? Много Фонтанов, много богатства. А не говоришь: много богатства в самом владельце? Всегда ты говоришь о стенах, о мраморах, всегда о Фонтанах. Опять, когда ты видишь коня, украшенного уздой, ты говоришь: прекрасная узда! Это похвала золотых дел мастеру. Прекрасная одежда! Это похвала ткачу и т. д.
Таким образом, сам хозяин остается неувенчаиным, а вещи, находящиеся около него, удостаиваются похвал.
Напротив, когда ты видишь человека добродетельного, то говоришь: он человек добрый, прекрасный, кроткий, милосердный, человеколюбивый, смиренный, постоянно упражняющийся в молитвах, постоянно соблюдающий посты, постоянно посещающий церковь, постоянно внимательный к Божественному учению. Это похвалы самому человеку; это — его венцы. Итак, знай, в чем состоит богатство человека, и в чем — богатство дома, и не убойся.
Когда ты научишься различать хорошо богатство того и другого, то не станешь бояться. Видишь ли, как тот, кого ты считал богатым, беден и нищ? Не убойся, егда разбогатеет человек. А чтобы тебе убедиться, что это действительно так, посмотри на богатого, если он обольщает тебя при жизни, во время кончины его.
Отходя отсюда, берет ли он с собой что-нибудь из своего богатства? Умирает и лежит нагим тот, который облекался шелковыми одеждами, лежит нагим в яме, и рабы отходят и приходят, и никто из них не заботится о нем, потому что они были не его рабами. Он отошел, и ничего не осталось после него.
Жена терзается, распускает волосы; все утешают, но она не внемлет им; дети остались сиротами, жена вдовой, все отверженными: виночерпии, разливатели, собеседники, льстецы, евнухи. Отходя отсюда, он не может взять ничего из своей утвари, на что? Выносится один.