О, как язвы бежать бы надлежало того сообщества, где священные предметы, предметы нашей веры и надежды, предметы нашего богопочтения уничижаются до таких сравнений, обращаются в грубую шутку, в нечестивый смех, в злочестивое поругание! Все, чем славится имя Божие, что относится к богопочтению: Слово Божие, Святые Таинства Церкви, все священные вещи, богослужебные действия, в кои как бы облекается Господь и таинственно приближается к нам, — должно возбуждать в нас глубокое благоговение. И где нет этого благоговения, там является дерзость, отваживающаяся на самое богохульство.
Кощунство и богохуление тесно граничат между собой. Чего же доброго ожидать от тех, которые намеренно употребляют дерзкие слова против Бога и святых Его?
Известно, что первое хульное слово против Бога произнесено змием — искусителем первых людей. Кто же от человекоубийцы от начала (Иоан. 8, 42) ждет чего-либо доброго!
Легкомысленное употребление имени Божия в обыкновенных разговорах и поговорках делает нас равнодушными к имени Божию и в том случае, когда нам приходится утвердить что-либо или отвергнуть клятвенно, по требованию законной власти.
Страшная дерзость указывать на Вездесущего Бога как на свидетеля того, что мы говорим правду, когда утверждаем заведомую ложь или отрицаем известную истину. Забывают лжесвидетели, что Бог, Которого они призывают в свидетели, свидетель верный и истинный (Апок. 3, 14), все знает и все может, — может, например, в одно мгновение и обличить лжеца, и в то же время строго наказать его. Если Господь не всегда обличает лжесвидетелей, то, конечно, потому, что у нас много собственных средств обличить лжеца. Но где эти средства недостаточны, там Сам Господь помогает правде человеческой обличить неправду лжесвидетелей.
1) Некто, по имени Иоанн, боярин Киевский, облекшись в монашество в Киево-Печерской Лавре, имел при себе юного сына Захарию. Чувствуя приближение смерти, Иоанн поручил сына своего покровительству Божию, а некоторому иноку, по имени Сергию, также бывшему боярину, оставил тысячу гривен серебра и сто гривен золота, чтобы сберег их до совершеннолетия сына и отдал ему. Таким образом распорядившись, Иоанн скончался.
Захария, достигнув пятнадцатилетнего возраста, потребовал у Сергия отцовского наследства. Сергий изумился, как бы не зная, чего требует юноша, но, видя неотступность требований, принял вид оскорбленного и с упреком сказал ему: «Отец твой отдал все имение Богу: у Него и проси, а не у меня. Я не виноват, что отец твой был так неразумен, что, обогащая нищих, сделал нищим единственного своего сына».