Да и ребенка я не могу родить сейчас: нарушение договора грозит огромной неустойкой.
– Плюнь на нее! Я заплачу.
– Дорогой, ты давишь на меня, – Настя реально сердится. Она не ожидала атаки с этой стороны. – Я не могу принять такое решение с бухты-барахты. У тебя что, прихоти, как у беременной?
– И правда, Влад, ты куда-то торопишься? – встает на защиту Насти Стас. – Раньше тебя вопрос детей не интересовал. В честь чего завелся?
– Просто задумался о бренности бытия., – не вдаюсь в подробности я. – У меня дядя умер в Австралии. Так и прожил жизнь бобылем, ни семьи, ни детей. В старости, что называется, и воды некому было подать.
– Ой, прости, прости! – Настя садится рядом, обнимает меня и кладет голову на плечо. – Я не знала.
– Я и сам не знал.
Говорить больше не о чем. Настроение вечера пропадает, поэтому мы собираемся домой. Настя льнет ко мне в машине, гладит мое колено, но я поворачиваю в сторону ее дома.
– А прощальная ночь? – она обиженно надувает губы. – Я же завтра улетаю.
– Когда вернешься, наверстаем, не переживай.
Я торможу у ее подъезда, провожаю подругу до дверей и наклоняюсь для поцелуя, но он получается кривым и неловким: что поделаешь, не то у меня сегодня настроение.
Дома наливаю в стакан скотч, бросаю несколько кубиков льда и только после выпитого расслабляюсь.
Просыпаюсь неожиданно среди ночи, потому что кажется, что в комнате я не один. Открываю глаза – пусто. Напряженно прислушиваюсь – тишина. Поворачиваюсь набок, смотрю на часы: четыре утра, рано. Еще можно час поспать.
Закрываю глаза и тут слышу легкие шаги. Осторожно сажусь в кровати. Кто это? Вор? Но в нашем жилом комплексе зверская охрана, да и на десятый этаж никто не заберется.
Вот щелкает дверка холодильника, скрипит паркет в гостиной, кто-то надсадно кашляет и сморкается. Холодный пот бежит по моей спине, нервы натянуты, как канаты, в крови бушует адреналин. Осторожно встаю, беру настольную лампу и с ней наперевес иду на цыпочках к кухне.
Дверь внезапно распахивается: на пороге стоит неизвестный старик в белой одежде. В полумраке призрачного света уличных фонарей он кажется привидением.
– А вот и ты, племянничек! – заявляет старик и идет на меня. – Где мой наследник!
Я пячусь задом, ногами натыкаюсь на край дивана и падаю на него. Дядя тянет руки к моему горлу. Костлявые пальцы обручем смыкаются на шее. Я пытаюсь вывернуться, бью старика ногами и руками, но они проваливаются в пустоту.
– Нет, нет! – кричу я и… сажусь в кровати.
Я дома, в своей спальне. Первые лучи солнца уже пробиваются сквозь неплотные шторы и гуляют по подушке, упакованной в черную наволочку с рисунком из редких веточек цветущей сакуры. Меня трясет от пережитого ужаса. Сердце колотится в горле. Тело покрыто липким потом.