Узнав о моих метаниях, мама запретила даже думать о том, что я могу бросить универ.
- Даша! Даже не думай! Не нужно сейчас создавать лишних проблем! Если будет нужна твоя помощь, мы обязательно тебе сообщим. А сейчас, пожалуйста, продолжай обучение и не думай об этом, - строго отчитала меня мама.
Мне бы на нее обидеться, но я все понимала. Мы все были на пределе, в том числе и она. Она похудела, под глазами пролегли темные круги. Я уверена, что по ночам она даже плакала. Но держалась. Ради своих дочерей.
Не думать о деньгах и предстоящей операции я не могла. Я безумно боялась услышать, что денег или донора не нашли. Каждую ночь, когда я засыпала, просила Бога о помощи. Молиться правильно я не умела, но перед сном обязательно просила спасти мою Вику.
Звонок из Германии поступил в конце апреля. Немецкий центр нашел нам донора, с высокой генетической совместимостью. Это была хорошая новость, и мы снова всей семьей плакали. На этот раз от счастья.
Но были и плохие новости.
Операцию назначили на третье мая, то есть в запасе у нас было всего лишь десять дней. Если мы отказываемся, то следующая свободная дата выпадала лишь на август месяц. Для нас это было неприемлемо. По прогнозам врачей столько времени у моей сестры не было. Так же если мы приезжаем в мае, то по законодательству Германии мы получаем квоту на операцию и трансплантация костного мозга обойдется нам всего лишь в девять миллионов рублей! Всего лишь девять миллионов рублей!
На тот момент, когда нам позвонили, благотворительный фонд предложил нам сумму в семь миллионов. Сумма была фантастической, но нам не хватало двух миллионов.
Мама с папой совместными усилиями за это время собрали миллион сто тысяч, обивая пороги друзей, знакомых, родственников и коллег. Оставшиеся девятьсот тысяч фонд обещал собрать до конца мая. У нас не было столько времени. Это был тупик.
За три дня до звонка, в котором мы должны были дать согласие, папа не ночевал дома, и вернулся рано утром, положив на стол еще двести тысяч.
Я даже думать не хотела, где он их взял. Я так боялась, что он от отчаяния мог совершить ошибку, за которую расплачивался бы всю жизнь. Потом выяснилось, что он продал свою любимую Хонду практически за бесценок.
Семьсот тысяч.
Гребаные семьсот тысяч.
И вся наша семья находилась на грани. Каждый из нас знал, что либо сейчас, либо никогда.
Вечером позвонили из фонда и сказали, что могут перечислить нам еще двести тысяч. На этом их лимит на ближайшее время исчерпан.