– Как вы тогда попали к торговцу? – уточнила я, желая связать между собой события.
– Полагаю, он проезжал мимо реки, увидел меня, барахтающегося в воде, и спас. Хендсомы умерли, так и не рассказав правды, поэтому подробности мне неизвестны. Сам я очнулся только на третий день после того злополучного купания, не помня ни своего имени, ни имени родителей, ни откуда я родом. Видимо, Хендсомы быстро смекнули, что к чему, и решили оставить меня у себя, ведь своих детей у них не было. Несмотря на данный факт, я не могу сказать о них ничего плохого, они любили меня, как родного сына.
– Что было дальше? – поторопила я барона, поскольку не в силах была здесь дольше находиться.
Стены давили со всех сторон, воздух стал тягучим, как карамель. Хотелось сорваться с места и бежать отсюда без оглядки, так и не дослушав историю до конца.
– Когда я вспомнил свое имя и кем на самом деле были мои родители, то отправился в отчий дом, – продолжил он, тяжело вздохнув. – Решил разузнать, кто еще жив из родных, кому все досталось после гибели отца с матерью. Проще говоря, хотел подготовить почву, а потом уже перевезти вас сюда. Дедушка был несказанно рад узнать, что я жив, принял с распростертыми объятиями, поторапливал вступить в наследство, но с условием: мне следовало забыть о вас и начать жизнь с чистого листа, чтобы не очернять светлое имя Мезерфелдов.
Новая волна злости не заставила себя ждать, она накрыла меня пуще прежнего. Руки тотчас сжались в кулаки, а в ушах зашумело, словно это пар выходил из них.
– Вы приняли его условия! – выпалила я после трех глубоких вдоха.
Барон смотрел на меня, как на чудачку. Вероятно, у него даже мысли никогда не возникло, что он поступил неправильно.
– Конечно! А что мне еще оставалось? Вернуться в Бринфилд и продолжить нищенское существование, когда я мог вечерами сидеть у камина с бокалом вина и на ужин, вместо картофеля, есть перепелов? Ни за что!
– И как вам спалось все эти годы? – с презрением спросила я.
– Намного лучше, чем когда засыпал на голодный желудок. Тебе ли не знать? – он попытался вызвать у меня жалость и понимание. – Патриция была эффектной женщиной. Я не сомневался, что уже спустя год она выскочит замуж за какого-нибудь богатенького вдовца или вернется в отчий дом под родительское крыло. Какой вариант предпочла моя бывшая женушка?
– Ни один из них! Мама удивительная женщина: умная, сильная духом, а еще очень верная, – горделиво произнесла я и внезапно осознала, что по-прежнему говорю о ней в настоящем времени. – Она ждала вас долгих пять лет.