Муж протянул руку к моему лицу, нежно коснулся пальцами щеки и печально улыбнулся.
– Знаю, Айрин, и корю себя за несдержанность, за каждое оброненное слово… Возможно, если бы наша встреча состоялась при других обстоятельствах, как я планировал изначально, ее исход был бы другим. Но тем вечером с первых секунд все пошло не так… Родителей дома не оказалось. Не успел я пройти в гостиную, как появилась ты и предложила мне, полагая, что перед тобой Алекс, жениться на тебе. Представляешь, каково мне было? Я ведь пять лет считал, что ты из-за него решила от меня избавиться. И тут такое заявление… Увидел на тебе блокатор магии и во мне началась борьба. Одна моя половина радовалась, другая порывалась защитить тебя. Не знаю, как я сдержался и не придушил твою тетушку, когда понял, чьих рук дело. Для меня блокатор тоже, что для быка красная тряпка, – голубые глаза Дэниара полыхнули яростным огнем. – Я проходил в нем почти пять лет. Мне ли не знать, кем считает себя тот, кто его носит. Рабом, пленником, заключенным… Кем угодно, но точно не свободным человеком. Он мешает есть, думать, спать…
– А как ты планировал все изначально? – мое сознание зацепилось за эту фразу и не давало теперь покоя.
– Я собирался прийти в храм и прервать церемонию, заявить на тебя права и…
– Превратить мою жизнь в ад, – закончила я за него с тяжелым вздохом. – Помню-помню.
– Ох, Бездна! Сколько же я дров наломал, – муж закрыл на мгновение глаза и провел по лицу рукой. – До конца жизни себе не прощу, как обошелся с тобой в первый же вечер.
– Когда раздел меня и вынудил несколько минут стоять посреди спальни в чем мать родила? – не удержалась я от колкого вопроса.
Хоть злость на Дэниара за этот поступок почти сошла на нет, неприятный осадок оставался в глубине души.
– Я хотел заставить тебя испытать хоть каплю унижения и боли, что довелось мне вытерпеть, как думал, по твоей вине, когда стоял обнаженным перед толпой зевак на невольничьем рынке или добывал золото и драгоценные камни в шахте. Я работал и спал голым. И за первые три года плена провел больше времени без одежды, чем в ней. Ведь рабам она не положена. Зачем на них тратиться, если им на смену скоро придут новые?
Я была в шоке от услышанного. Рассказ Дэниара походил на одну из кошмарных историй, которыми дети пугают друг друга перед сном. Сколько же всего мужу пришлось пережить! Мое сердце переполняли жалость и желание устроить его обидчикам адскую жизнь, что выпала по их вине на долю родного мне человека.
Внезапно перед внутренним взором вспыли несколько картин: Дэниар, протягивающий чумазой девочке серебряник, смеющийся на постоялом дворе вместе с конюхами и извозчиками… Я удивлялась, как после перенесенных унижений ему удалось сберечь понятие гордости и чести и не скатиться на самое дно? Как при всех неизбежных для раба моральных потерях Дэниар сумел сохранить душу живой? Однако следовало признать и очевидное: