Но госпожа Ламия, видимо, была сделана из стали. Или ее так часто вызывали к себе драконы, что их бешеный нрав уже не мог ее удивить. Она лишь стряхнула с себя широкие ладони короля и удивительно спокойным голосом произнесла:
- До меня дошли слухи, что вы искали ильфирию и обратили свой взор на ту, что не смогла отдать вам свою любовь и верность, потому что любила другого.
- Я всего лишь хотел обрести единственную и разделить с ней вечность, - в голосе Риллиона звучала настоящая му́ка. Мое сердце сжалось от боли за него.
- Но вы добились лишь того, что убили девушку, - безжалостно сказала ведьма. – Как и любой дракон, вы желаете обладать прекрасным. И не имеет значения, вещь это или живое существо.
Риллион гневно прищурил изумрудные глаза.
- Не говорите того, в чем не разбираетесь, госпожа, - процедил он.
- А это, насколько вам известно, напрямую противоречит обычаям драконов, - не моргнув глазом, продолжала Ламия. - Нельзя неволить ту, что уже подарила свое сердце и любовь другому.
Риллион задумчиво покачал головой, однако я видела, что он с трудом сдерживает гнев. Если бы он не нуждался в услугах этой Ламии, дамочка уже летела бы с острова. Причем не на драконе и даже не на метле, а своим ходом.
- Какое отношение это имеет к моим подданным?
- Самое прямое. Ваш огонь убил девушку, - безжалостно сказала Ламия. Лицо короля исказилось болью. - Ее страдания и ваша скорбь вылились в мощное заклятие, от которого и пострадало королевство.
- И как же его снять? – быстро спросил король, сложив руки на широкой груди.
- Сначала обговорим стоимость моих услуг, - хитро улыбнулась колдунья.
Далее последовал разговор, в ходе которого ведьма пыталась заломить немыслимую цену, а Риллион убеждал ее в том, что она сильно переоценивает свои услуги.
- Слышишь, зеркало на стене, промотай этот треп и про ильфирию покажи скорее мне, - сказала я устало.
Я успела узнать Риллиона, чтобы не заблуждаться на его счет. Свои сокровища он будет отстаивать до последней монетки. Мои корявые стишки, видимо, угодили зеркалу, потому что оно задрожало, и я увидела, как колдунья протягивает Риллиону лист пергамента. Тот самый, что я нашла вчера, с семью словами.
- Явится та, кто не убоится смерти, и расскажет свою историю, - задумчиво прочитал король. – Лишь добровольно отданная кровь смоет скорбь. Что это?
Ламия кивнула.
- Я сотворю заклинание вызова смертной души. Это и будет ваша настоящая ильфирия. Но она откликнется на зов лишь на семь лун, не дольше. Душа должна семь ночей задабривать ваш буйный драконий нрав правдивыми сказаниями.