Пришлось лечь в больницу. В определённый момент мне показалось, что я схожу с ума. После убийства Ставра я перестала жить и просто пыталась выплыть на берег. Попытка «выплыть» привела меня на больничную койку. Но не только этот печальный факт всерьез заставил меня задуматься над тем, в своем я уме или нет.
Была ночь. Моя последняя ночь в больнице. Завтра меня уже выпишут. Я лежала на боку и пыталась хотя бы немного поспать. Различные мысли никак не желали давать мне покоя. Я думала о том, смогу ли справиться с ролью матери, смогу ли обеспечить своему малышу необходимую защиту и дать ему всю свою любовь. Думала о работе.
Мое сознание будто балансировало между реальностью и сном. Грань между ними истончилась, и я уже не понимала, где заканчивается эта самая реальность и начинает мир снов. Кто-то тихонько вошел в мою палату. Я, скорей, почувствовала, чем услышала звук шагов. Свет в палате я давно выключила. Лишь унылый свет уличных фонарей блёклым желтым пятном стелился по полу.
Не знаю почему, но я не спешила открывать глаза. Не хотелось показать вошедшему, что я уже знаю о его присутствии. Теплая ладонь осторожно, будто боясь разбудить, коснулась моих пальцев. Я почувствовала едва ощутимый горький запах сигар. Кажется, я уже начала его забывать. Этот аромат всецело принадлежал Ставру. Но его нет…
Резко распахнув глаза, я никого не обнаружила в палате.
- Приснилось, - тихо выдохнула я сама себе и перевернулась на спину.
Дверь в мою палату была чуть приоткрыта, хотя я хорошо помнила, что мой доктор перед уходом, плотно ее закрыл за собой.
После выписки я попросила Григория заехать в особняк. Я в нем не была уже несколько месяцев, но ночной сон-призрак помог мне кое-что вспомнить. В особняке, как обычно, трудились горничные, все комнаты содержались в идеальной чистоте.
Определенная часть меня хотела заглянуть и в спальню, и в кабинет, но я приехала сюда не за этим. В библиотеке время замерло еще задолго до моего появления. Здесь царила своя особая атмосфера, к которой не каждый может привыкнуть. Всё та же тишина, те же полки и стеллажи, то же кресло и тот же кофейный столик.
Сев в кресло, я осторожно погладила свой живот, ощущая слабые толчки малыша. Когда он начал двигаться во мне, я перестала ощущать себя одинокой. Нас, действительно, было двое. Мой малыш – единственный, кто ощущал все мои чувства и знал, каково мне на самом деле.
Положив руки на широкие подлокотники, я случайно нащупала на одном из них небольшую неровность. Проведя по ней пальцами, я услышала тихий щелчок и через несколько секунд из правого подлокотника выехала маленькая полочка, в которой хранился толстый и заметно потрёпанный блокнот.