Макс медленно выпустил мои ладони из своих. Пружинисто поднялся. Его лицо почернело, как предгрозовое небо.
– Это что, розыгрыш? Вздумала меня дурачить?! Отвечай!
Я попятилась от него, заморгала, задрожала, залепетала что-то несвязное и начала впадать в то самое полуобморочное, полубессознательное состояние панического страха, которого так боялись учителя и опекуны.
Максим изумлённо уставился на меня.
– Девочка моя… – произнёс он вкрадчиво, как лис.
Тон его изменился, стал мягче, уступчивее; видимо, он понял, что загнал меня в предельно допустимый режим. Однако внезапное превращение нежного влюблённого в разъярённого зверя и обратно было таким резким, что я по-прежнему не могла произнести ни звука и молчала, вжавшись в стену и заслонив лицо руками.
– Ну что ты зажалась, как мышонок…
Макс подошёл вплотную. Отвёл дрожащие руки от лица, и я вплыла в тёплые желанные объятия. Он обнял меня, нежно привлёк к себе, погладил по растрёпанным волосам… С трудом возвращаясь в реальность, я всё ещё коротко вздрагивала. Он терпеливо ждал, когда приступ пройдёт, нежно касаясь губами волос, щеки, виска… Шепча на ушко «ну-ну, солнышко, всё будет хорошо», успокаивал, как врач. Так мы стояли довольно долго, и, наконец, я открылась ему, всхлипывая и вытирая капающие из глаз слёзы.
– Что же это такое, милая? – нашёптывал Макс, ласково дуя мне в ухо. – Расскажи мне всё, не бойся! Ты не Лена? А кто же ты?
Он бережно подвёл меня к столу и усадил на стул, неспешно достал из навесного шкафчика две синие чашки, налил ароматного чаю.
– Давай посидим и откровенно поговорим, дорогая.
Я отодвинулась на краешек стула, отхлебнула глоток горячего чая с жасминовым вкусом, а он извлёк из кармана джинсов мятую сигаретную пачку «Ласковый берег», вытянул одну сигарету и закурил, внимательно глядя на меня. Потом сел рядом, положил руку на моё плечо и спокойно произнёс:
– Я слушаю.
И я начала говорить. Еле слышно, несмело, запинаясь на каждом слове, отчаянно боясь, что он вот-вот уберёт руку с моего плеча, и мой хрупкий мир рухнет… Голос не подчинялся мне. Он то звенел от волнения и страха, то понижался до невнятного шёпота, то вообще застревал в горле.
Перескакивая с одного на другое, то забегая вперёд, то возвращаясь назад, я изложила Максу всё, начиная с пропажи красной папки в офисе и заканчивая встречей в аэропорту с Денисом. Не забыла упомянуть и о своём психическом нездоровье – он должен знать всё… Мне было одновременно страшно и тягостно – жуткое состояние!.. В результате рассказ получился путаным и бессвязным; до самой последней фразы я так и не собралась с духом, заикалась и мямлила, время от времени выуживая пропадающий голос из глубины горла. Но Максим всё слышал, всё понимал. Он то замирал с сигаретой у рта, так, что пепел падал мимо пепельницы, то делал запоздалую судорожную затяжку. По мере приближения к окончанию повествования меня вновь начало потряхивать от того, что время кончается, и скоро Макс вынесет свой приговор относительно моей судьбы.