– Ты не рада? Что-то не так, моя крошка?
Холодный металл, прозвеневший в голосе, больно скользнул по нервам. Я обвела медленным прощальным взглядом этого красивого, атлетически сложённого мужчину, загорелого и белозубого. Смотрела будто со стороны, уже почти как на чужого человека, чувствуя, что через несколько минут наши дороги разойдутся навсегда. Моя сказка кончается. Увы, хэппи-энда не будет.
– Макс… – проговорила я убито и отвела глаза в сторону, хотя это было невыносимо. Хотелось смотреть на него бесконечно, чтобы запомнить и увезти любимый образ в своём сердце в унылую Мирославинку. – Мне нужно тебе кое-что сказать.
Насторожившись, Макс забарабанил пальцами по потёртой клеёнке.
– Что именно? – спросил он коротко.
– Н… наследство… – пролепетала я.
– Наследство? – Это слово выстрелило из него, как пуля из пистолета.
Я всей кожей ощутила, как обстановка в тесной кухне мгновенно накалилась, и приготовилась к самому худшему.
Макс встал с табурета, неторопливо подошёл ко мне. Присел передо мной на корточки, взял мои ладони в свои и доверительно заглянул в глаза.
– Ленок, – начал он осторожно, – если ты в очередной раз хочешь обмусолить эту тему, то я тебе напомню, что мы уже всё решили, не так ли? У меня долги по бизнесу, в него надо вкладывать и вкладывать, а ещё дом… Но это ведь уже наше общее имущество и наше общее дело! У нас всё будет общее! И мы будем тратить не только на это. Ведь мы сможем позволить себе и путешествия, и яркие наряды, и вкусную еду… Разве не так? Мы же будем одной семьёй, одним целым… Понимаешь, эти деньги… – Голос его был тих и ласков, но слова отзывались во мне многоступенчатой болью, которая ползла сверху вниз, захватывая по очереди каждый орган.
Красавец-жених, произнося свою убедительную речь, ещё не знал самого главного.
– Макс, – перебила я, не дослушав. – Я не Лена.
Макс замер на месте. Потом нахмурился, и в глазах его появилась ледяная стынь. Очень давно в одной книге мне встретилось это выражение, и сейчас я почему-то его вспомнила.
– Что?! – Вопрос прозвучал будто пущенный с размаху камень. Исказившийся голос любимого обездвижил меня. Я испугалась, что он меня ударит, как однажды злой мальчишка в детском саду, когда я никак не могла запомнить правила какой-то игры.
– Тупая идиотка! – орал тот, дубася кулаками по моей худющей спине…
Ужасные воспоминания накатили, выскочили, как из запретного ящика, который строго-настрого нельзя было открывать. И я, как в детстве, сжалась, съёжилась, словно вновь ожидая болезненных тумаков.