Наступила пауза. В прокуренном коридоре я приросла изящными туфельками к полу от услышанного.
– А может, и нет никакого наследства? – спросил Денис озадаченно через несколько долгих секунд. – А мы мудохаемся с ней…
Опять раздался звук плевка, и голос Макса уверенно изрёк:
– Есть. Стопудово.
– Тогда терпи, муж! – хохотнул Денис.
– Да уж… Брачная ночь, мать её! Осточертело (здесь тоже в оригинале было другое слово) разыгрывать из себя влюблённого придурка, цацкаться и сюсюкаться, б****!
– А как ты хотел? За всё надо платить! Голливуд по тебе плачет!
– Ага, Джонни Депп отдыхает… – подхватил Макс.
Они опять заржали, не видя меня, окаменевшую возле двери курилки. Я, в свадебном платье, с зажатым в руке обручальным кольцом, стояла как оплёванная, прижав руку к груди.
Мышь полудохлая… Так бы и прибил её… Лена-Валя грёбаная…
«Значит, он меня не любит! – рубануло, как топором, осознание. – И никогда не любил. Он всё-таки притворялся из-за наследства!»
Более того, не поверил в мою историю! Прикидывался, что внимательно слушает, утешал… А на самом деле ничего не понял, счёл меня ненормальной, я была ему противна…
Она, похоже, психбольная… Тряслась, как в Паркинсоне…
Но наследство упустить не захотел и продолжил свою грязную игру. Делал над собой усилие, целуя меня, занимаясь со мной любовью…
В ужасе я зажала уши руками, но внутри головы тяжёлым набатом стучали слова:
– Осточертело разыгрывать из себя влюблённого придурка…
Боже, как больно… Мой красавец – не кто иной, как брачный аферист!
В одно мгновение Макс стал мне омерзителен и гадок.
– Пора, что ли, а то невеста заскучает… – насмешливо произнёс горилла-Денис.
– Да пошла она… – грубо ответил любимый муж. – И весь этот ё***** маскарад. Плесни-ка ещё водяры…
Мат-перемат… Грубость, алчность, ложь и притворство… Как же я была слепа!..
…Зато в этот спектакль отлично вписывались друзья, чавкающие в зале. Такие же бандиты и мошенники! – внезапно дошло до меня.
Стены тусклого коридора вдруг показались слишком тесными. Мрак начал давить на психику. Стало страшно, жутко, захотелось кричать… Что-то мерзкое, тошнотворное, скользкое подобралось совсем близко… Эмоции были ощутимые и живые. Они нападали и кусали! Я отмахнулась от них, как от облепляющей мошкары, и побежала по коридору на светлое пятно выхода, потом, вырвавшись из тьмы, прижимая к груди подол платья, понеслась по цветущей июньской улице, с колотящимся сердцем, сотрясаясь от мучительных рыданий.
Наконец опомнилась. Пряча от ошеломлённых прохожих заплаканное лицо, зашла в автобус, села на самое заднее сиденье и поехала в общагу.