«Шангина Валентина Александровна. Рост 162, вес 49. День рождения – 23 ноября…» Кому нужна эта информация?.. Кто так тщательно собирал её?..
Забившись в угол, как испуганный мышонок, я какое-то время сидела в гнетущей тишине, всё отчётливее ощущая давление стен и потолка.
Остро захотелось к живым людям, к тем, кто не знает моего имени, не следит за мной и не хочет зарезать ночью огромным кухонным ножом. Затеряться в их толпе и отдохнуть своим больным, истерзанным мозгом… И спастись от крадущегося по пятам кошмара хоть на время.
Присоединюсь, пожалуй, к погорельцам. Иначе от веющего мертвечиной здешнего покоя можно сойти с ума.
Я поднялась. Медленно стянула с сиденья сумку, взялась за ручку чемодана и, громыхая колёсами, повезла его к тамбуру, ведущему в соседний вагон.
И, сделав всего несколько шагов из царства немоты, внезапно очутилась в шумном и тесном помещении, переполненном настолько, что яблоку негде было упасть! И на сиденьях, и даже на полу, тесно прижавшись друг к другу, расположились люди, много людей, непрерывно говорящих, не слишком приятно пахнущих, разложивших в проходе бесчисленные узлы, тюки и мешки.
В глубоком изумлении я начала озираться по сторонам, куда бы приткнуться со своим чемоданом. Наконец, какой-то мужичок, жующий сморщенное яблоко, нехотя подвинулся, и я примостилась рядом на краешке скамейки и принялась осматривать публику, среди которой нечаянно оказалась.
Да, вагон был битком набит несчастными погорельцами! С первого взгляда было ясно, что все они принадлежат к одной человеческой категории, к единой касте. Их роднила и одежда – скромная и невзрачная, и выражения лиц – печальные, отрешённые, задумчивые…
– Перекличка! – вдруг, перебив мои наблюдения, громко крикнула выскочившая невесть откуда на середину вагона высокая бритоголовая тётка с румянцем во все щёки.
От этого возгласа все встрепенулись и вытянули шеи, напряжённо вслушиваясь.
Я не особо вслушивалась. Я просто находилась среди них, постепенно отпуская страх. Он словно отделился от моего тела и полетел по вагону, растворяясь до крошечного пятнышка. Погорельцы, вцепившиеся в свои мешки, не представляли никакой опасности, их присутствие успокаивало меня и согревало от внутреннего холода. Сидящий напротив взъерошенный парень с родимым пятном на лбу улыбнулся и подмигнул. И я с трудом разжала губы, создавая улыбку, сначала вымученную, а потом уже естественную, тихую и мягкую. Я возвращалась в себя, и холод сменился на слабое тепло.
Звенела быстрая череда фамилий, и после каждой слышался ответ – крепким молодым голосом, или сухим старым, или усталым, или резким… Под потолок вагона летело одно только слово «Здесь!» Я представила себе, что они стоят в строю, все эти погорельцы, и сейчас их рассчитают на первый и второй.