Потом сменила короткие шорты на джинсы и, окинув комнату прощальным взглядом, вышла в коридор.
Чемодан остался в спальне – тащить его в Великорусск (а именно туда теперь лежал мой путь) не было смысла, а везти в Мирославинку означало потерять целый день.
Снаружи было тихо, и выбраться наружу удалось не столкнувшись ни с кем из соседей.
Неслышно пробравшись вниз по краю лестницы, я выглянула одним глазком в распахнутое окно и увидела, как Гульнара, тряся немытой головой и что-то мурлыча себе под нос, метёт двор. Когда она повернулась спиной, я быстро вышла, шмыгнула в заросли сирени и проползла под ними на карачках до следующего подъезда.
В голове колотилась мысль.
Моя мать жива!
И у меня есть её адрес!
Я немедленно еду в Великорусск.
На этот раз, чтобы из-за недействительного паспорта мне не дали у кассы от ворот поворот, я поехала не поездом, а автобусом. Автобус был почти пустым, и я забралась на заднее сиденье, где меня никому не было видно.
Я задумчиво грызла семечки, купленные у бабульки на вокзале, складывала шелуху в кулёчек из газеты и напряжённо вглядывалась в окно. Череда мыслей не отпускала. Она тяжело двигалась, сомкнувшись в круг, и неизменно приходила туда же, откуда началась.
Получается, Мария Авдеевна всегда знала, где находится Инесса, и прятала её адрес в потайном ящичке за фотографией.
А профессор подозревал о существовании Макса и зачем-то заказал досье на него, но папка необъяснимым образом оказалась в квартире Петра Яковлевича и Марии Авдеевны.
Донников обнаружил меня и здесь, и по-прежнему непонятно, кто он такой.
«Ясонька» Лена со своими неизменно чёрными волосами дома, в Отреченске, а мой муж – аферист и мошенник.
А Инесса всегда была жива… Её последнее письмо написано незадолго до смерти Марии Авдеевны.
Яснотская прорицательница ошиблась.
Но если Инесса жива, от кого же тогда наследство?..
Все известные факты были странными, диковинными и на первый взгляд совершенно не связанными между собой. Я пыталась прилепить их друг к другу, склеить и так, и сяк, но на ум ничего толкового не приходило. Напротив, всё в моей голове окончательно перепуталось, мысли заблудились в безвыходном лабиринте и, пригорюнившись, недвижно замерли.
Я старалась не признаваться себе, что боюсь. Боюсь, что ясновидящая из электрички окажется права, и после двадцать шестого апреля с Инессой что-то случилось. Я молила Бога, чтобы это оказалось не так.
«Только бы она была жива! – шептала я горячо. – Господи, только бы она была жива…»
Пассажир с соседнего ряда подозрительно покосился на меня, и я замолчала.