Однако, как я не храбрилась, дыхание моё сбилось, когда его рука змеёй обвилась вокруг моей талии, удерживая крепко, и в тоже время бережно. Его губы почти касались моего уха, согревая дыханием при каждом слове:
– Вальс на самом деле несложный танец. Ведёт мужчина, а женщина встаёт чуть слева. Вот так. А дальше шесть основных шагов. Вот и всё.
– Это простой вальс. А идеальный должен быть быстрым и плавным.
– Уверен, ты можешь двигаться плавно и безупречно.
С ним легко было двигаться «плавно и безупречно». Он сам был безупречен. Лёгок и быстр, точен и мягок. В каждом шаге, в каждом повороте. Он зачаровывал, как змея и расслаблял, как сладкий бриз. Он походил на совершенство.
Я в такое не верю! Но, как не сопротивляйся, его магия действовала и на меня.
Мы кружились по комнате под звуки невидимых скрипок. Легко, как снежинки в луче прожектора под налетающим порывом ветра. И его лицо светилось, словно его освезали такие же невидимые, как скрипки, свечи.
– Знаю, у тебя погибли родители и всё такое…но отказываться от жизни не самое правильное решение.
– Я и не отказываюсь. Я всего лишь взяла паузу. И мне не хочется видеть множество чужих лиц.
– Ты скучаешь по родителям?
– А ты? Скучаешь?
– У меня их нет, – пожал он плечами.
– Они тоже умерли?
– Не знаю. Возможно. Я – подкидыш. Никогда их не знал.
– Не знаю, что лучше: иметь и потерять? Или не иметь никогда? Прости, что завела этот разговор. Я не знала…
– Тебе никто не сказал?
– А никого о тебе не расспрашивала.
– Мне обидеться?
– Из-за чего? – сделала я большие и невинные глаза.
– Тебе с друзьями явно весело. Этот Вин, что как тень вечно ходит за тобой?..
– Мы – друзья.
– Просто друзья? Просто – дружите?
– Я уже сказала.
– А в твоей прошлой жизни, до поступления в Магистратуру, у тебя был парень?
– Что за допрос?!
– Ты ещё спроси – с какой целью интересуюсь?
– Да, с какой? У тебя самого есть девушка?
– Нет. Я никогда раньше не чувствовал ничего похожего на то, что чувствую сейчас к тебе.
– И что же ты чувствуешь?
– Что ты куда опасней, чем думаешь. И желанней.
По счастью, он только смотрел. Очередной поцелуй был бы дешёвой пошлостью. Но мы не поцеловались. Лишь смотрели друг на другу.
Боже! Как же он мне нравился! И отвращал – одновременно. Я чувствовала в нём фальшь, которую не могла объяснить. Но она была – в каждом слове, жесте, улыбке, шаге.
Что заставляло его лгать мне?
– Музыка закончилась, мистер Совершенство, – отступила я, высвобождаясь из его рук. – Как и наш танец. Ты обещал уйти.
Я видела по его глазам, что он в бешенстве. О том же говорили и сжатые в кулаки руки.