(Быт. 1:27). И как некто мудрый сказал об этом же Сыне через выражение Премудрости:
«Он есть отблеск вечного света» (Прем. 7:26)
[79]. И Павел говорит:
«Сей, будучи сияние славы и образ ипостаси Его» (Евр. 1:3). Таким образом, когда вечность Его познается в меру возможности нашей, Образ Его предстает пред глазами ума нашего, потому что, когда мы, действительно, направляемся к Отцу, то мы потому узнаем Его, что мы видели Его, через Его образ, то есть через Сына, и через этот образ, который рожден безначально, мы, некоторым образом, пытаемся видеть Того, Кто не имеет ни начала, ни конца. Поэтому та же самая Истина в Евангелии говорит:
«Никто не приходит к Отцу, как только через Меня» (Ин. 14:6). Хорошо же добавляется:
Там же. И я слышал голос подобно тихому веянию.
65. Голос Святого Духа, и тихое веяние и сильный ветер. — Ибо что обозначается голосом тихого веяния, если не познание Святого Духа, Который, возникая от Отца, и воспринимая от Него то, что принадлежит Сыну, тонко проникает в наше слабое сознание [80]? Он, однако, снисходя на Апостолов, открывается через наружный звук, через сильный ветер, когда говорится: «И внезапно сделался шум с неба, как бы от несущегося сильного ветра» (Деян. 2:2). Ибо Святой Дух, когда открывается человеческому познанию, то это изображается звуком сильного ветра и голосом тихого веяния, и очевидно, что Он нисходит и сильным и тихим: тихим, потому что Он умеряет славу Свою настолько, что мы можем познать ее нашими чувствами, сильным потому, что, даже если Он и умеряет славу Свою, однако, блеском пришествия Своего приводит в замешательство слепоту нашей немощи. Ибо явлением Своим Он кротко касается нас, но и это ужасно потрясает нашу беспомощность.
66. Тихое веяние — так как здесь Он является святым умеренно. В созерцании ум может что-то видеть совершенно, но не Бога. — Следовательно, голос Бога слышится подобно тихому веянию, потому что Бог, в этой жизни все еще не открывает Себя созерцателям, но слегка являет славу Свою воспаленным глазам нашего ума. Это хорошо показано [на примере] принятия закона, когда говорится, что Моисей восходит, а Господь сходит на гору (Исх. 24:1). Конечно, гора — это наше созерцание, по которому мы восходим к видению того, что за пределами нашей немощи. Но Бог нисходит к созерцанию нашему, потому что, когда мы многого достигаем, Он открывает нашим чувствам нечто о Себе. Если, однако, можно говорить мало или нечто о Том, Кто всегда пребывает Один и Тот же, и не может пониматься частично, но, однако, сказано, что верующие могут приобщаться к Нему, в то время как сущность Его никоим образом не допускает разделения. Но, так как, по причине ограниченности нашей человеческой природы, мы не можем совершенным языком описать Его, мы, словно скованные младенческим бессилием, говорим о Нем невнятно. То, что мы, возвышенные в великом созерцании, действительно, достигаем нечто от познания [красоты] вечности, видно из слов Священной истории, когда славный пророк Илия извещается о познании Бога. Когда Бог обещает, что пройдет перед ним, говоря: