Моралии на книгу Иова (Двоеслов) - страница 140

16. Не всем свойственно быть готовыми к перенесению телесных страданий ради Бога — Однако часто душа по своему стремлению уже восхищается к горнему, уже совершенно отдаляется от безумной речи плотских людей, но все еще не готова из любви к истине переносить страдания настоящей жизни Она уже жаждет высочайшего, уже презирает на земле все безумное, но все еще не расположена к терпению в перенесении скорбей. Потому и добавляется: «Или кто может вкусить то, что после вкушения приносит смерть?».

17. С помощью терпения немощей ближних мы укрепляемся для принятия страданий — Конечно же, жестоко желать того, что приносит мучения, стремиться к тому, что изгоняет жизнь. Но, как правило, душа праведного стремится к такой наивысшей мере добродетели, что в самой себе восседает в крепости внутреннего разума и терпением внешнего исправляет неразумие некоторых людей. Ведь мы обязаны терпеть немощи тех, кого пытаемся укрепить, поскольку никто не сможет восставить лежащего, кроме того, кто из сострадания смягчает свою строгость. Но когда мы сострадаем чужой немощи, тем сильнее мы укрепляемся в отношении своей собственной, так что душа из любви к будущему готовится к настоящим скорбям и ожидает телесных страданий, которых ранее боялась. Она ограничивается возросшим вожделением небесного, и когда она размышляет, какова сладость вечного отечества, ради нее с жаром любит горечь настоящей жизни. Поэтому, после презрения безвкусной [не соленой] пищи и после невозможного вкушения смерти, справедливо добавляется:

Стих 7. То, до чего ранее не хотела коснуться душа моя, до нужды, ныне составляет мою пищу.[118]

18. Ради любви к небесному отечеству мы любим наказания изгнанничества — Ведь душа праведного мужа, совершенствуясь, то, что она ранее презирала, считая только своим и в этом менее сострадая другим, не могла укрепиться против скорбей, но когда она обращается к терпению чужих немощей, укрепляется и в преодолении скорбей, потому, что она впоследствии настолько же желает страданий настоящей жизни из любви к истине, насколько она раньше избегала немощей. Ведь она возвышается в своей удобопреклонности, усиливается дружелюбием, укрепляется состраданием. И когда она раскрывается в любви к ближнему, из этой подготовки приобретает то, что с такой ревностью расточает на виновника любви. Ведь милосердие, которое смиряет нас силою сострадания, возносит нас выше, на вершину созерцания, и, увеличенное большими утратами, жаждет даже через страдания тела дойти до духовной жизни. Итак, то, чего раньше Иов не желал касаться, ныне из-за нужды ест, едва получая желаемое, и те наказания, которых раньше боялся, теперь из любви к небесному отечеству любит. Ведь, если душа устремляется к Богу с сильным желанием, то все, что для нее в этой жизни является горьким, почитает сладким, все, что приводит в печаль, считает отдохновением, желает и предать себя смерти, чтобы тем полнее обрести жизнь, желает быть совершенно утесненной на земле, чтобы тем вернее подняться к небесному. Но это все я измышлял бы о душе всякого праведника и о душе самого Иова, если бы он сам не продолжил: