Моралии на книгу Иова (Двоеслов) - страница 163
59. Без строгого разбора молчания вся душа открывается врагу — Следует также знать, что те, кто разливаются в преступных словах, теряют всякое состояние праведности. Ведь человеческая душа, подобна воде, даже запертая отовсюду, собирается у самого верха, так как ищет место, откуда бы ей излиться, а когда ее отпускают, погибает, так как без пользы стекает вниз. Ведь насколько она отдаляется от строгого суда молчания пустыми словами, как бы столькими же потоками вырывается из себя. Потому и сложно вернуться внутрь к самопознанию, ибо, разлившись в многословии наружу, она теряет силу внутреннего созерцания. Итак, она покрывается ранами, нанесенными наседающим врагом, так как не окружает себя никакими защитными укреплениями. Оттого написано: «Словно незащищенный город, без дозора на стенах, таков муж, неумеющий сдерживать свой дух в речи» [157] (Притч 25:28). И так как град души не имеет стен молчания, он открыт для вражеских нападений. И когда душа выходит вне себя посредством слов, она показывает себя противнику открытой, и настолько он ее одолевает без особых усилий, насколько она сама против себя же сражается тем, с помощью чего побеждается, — многословием.
60. Вред чрезмерной молчаливости — Но между тем необходимо знать, что когда мы излишним страхом удерживаемся от речи, мы все же более необходимого запираемся за защитой молчания. И когда мы без рассуждения избегаем страстей языка, мы тайно опутываемся еще худшими. Ведь мы часто, неумеренно воздерживаясь от беседы, в своем сердце претерпеваем тяжелую страсть многословия, так что тем более разгораются в душе помыслы, что суровая стража неразборчивого молчания их стесняет, и, по большей части, чем более [душа] считает себя в безопасности, тем шире они разливаются, так как внешние наблюдатели их не видят. Из-за этого душа часто превозносится в гордыне и тех, кого слышит говорящими, рассматривает как будто немощных. Когда телесные уста сомкнуты, душа не понимает, насколько она этой гордостью открыта страстям. Ведь язык она сдерживает, а помысел возбуждает, и когда она по небрежению почти не размышляет о себе, тогда охотно и тайно осуждает она в себе всех вообще. Но чаще всего, когда излишне молчаливые претерпевают какую-нибудь несправедливость, они испытывают сильнейшую боль оттого, что не высказывают того, что терпят. Ведь если бы они говорили о нанесенных обидах спокойным языком, то боль уменьшалась бы состраданием единомышленников. Ведь закрытые раны больше приносят страданий, поскольку боль разрешается выздоровлением, когда пылающее внутри нагноение выходит наружу. Обычно, когда излишне молчаливые видят чье-либо злодеяние, но все же молчанием утесняют язык, они словно отвергают использование лекарства, хотя раны и заметны. Ведь они тем становятся причиной смерти, что отказались выпустить яд, который они могли бы удалить беседой. Потому и пророк не отрицает, что неумеренное молчание вменяется в вину «Горе мне, что я промолчал»